И вся любовь…. ЛАРИСА ПОРХУН

по большому счёту. Папа твой искренне считает, что волноваться не о чем, а Юрику – пятнадцать, ещё немного и он, фьють, – Полина небрежно качнула пальчиками в направлении двери, – Я же говорю о другом, тебе три дня назад исполнилось тридцать лет! И где ты праздновала свой юбилей? Правильно! В своём доме, в кугу своей семьи… О, боже! Воистину, нет хуже наказания для женщины, чем сочетание – умная дура… – она резко повернулась к Симе, – Я спрашиваю у тебя, какие планы, а ты опять: «да никаких, всё, как обычно»… Полина снова закатила глаза, – Где твои друзья? С кем ты общаешься? Я не имею сейчас в виду членов педагогического совета твоей школы, я говорю о круге общения… – Полина махнула рукой, с таким видом, словно и сама была уверена в полной безрезультативности всего того, что она только что сказала и ещё собирается сказать, – Почему, например, ты снова в этой жуткой кофте? Где платье, что я купила тебе ко дню рождения? Прости, конечно, может это и не моё дело, но на что ты потратила деньги, которые мы подарили тебе с твоим папой? Можешь не отвечать, я и так знаю, где… Там же, где ты их положила… А если и потратила, то только на кошачий и собачий корм, чтобы, как всегда, кормить всех этих встречающихся на твоём пути бродячих паразитов.

      – Полина, если один человек задаёт другому вопросы, – снова попыталась вставить Сима, пробуя перевести разговор на юмористические рельсы, – то не думаешь ли ты, что у этого другого человека должна быть хоть малейшая возможность для ответа?

      – Ай, оставь, – махнула рукой мачеха, автоматически проверяя безупречность маникюра и одновременно выполняя круговые упражнения для шеи, – знаю я все твои ответы, «для меня важно другое», «зачем, покупать новое, когда не сношено старое?», «я выбираю удобство и комфорт», «у меня всё есть», «а ты представляешь, каково собачкам и котикам зимой?» – произнося последние фразы, Полина уже впрямую передразнивала Симу. И, следует заметить, довольно точно.

      – Вот и нет, я совсем не так разговариваю, – вспыхнула Сима.

      – Правильно! – вдруг остановилась Полина, – А знаешь, я хочу, чтобы ты разозлилась на меня, я это выдержу, но вылези, наконец, из этой своей зоны комфорта, из этого своего тёплого, уютного болотца, в котором, ровным счётом, ничего не происходит! И не произойдёт, само на голову не свалится… Бери свою жизнь в свои руки! Начни жить, в конце концов, а не киснуть и бродить…

      – Ну, знаешь, можно было просто сказать, что я вам мешаю тут, давай, мол, уже сваливай хоть куда-нибудь. Полина внимательно посмотрела на неё и задумчиво произнесла:

      – Я бы очень хотела, чтобы у тебя произошли изменения в личной жизни, я бы даже была рада, если бы эта самая личная жизнь у тебя хотя бы началась… Ты мне не чужая, Серафима, более того, я за тебя переживаю, потому что люблю, хотя я всего лишь мачеха… И мне больно видеть, как ты постепенно превращаешься в заплесневевший, синий чулок… Мне сорок два, а ты выглядишь, чуть ли не старше меня… Впереди Новый год, Рождество, а ты всё сидишь одна… в этой безобразной, растянутой