Алфавит. Часть вторая. К – Р. Вячеслав Киктенко

      КОСМИЧЕСКАЯ ЛЕГЕНДА

      То ли гибель от встречи пророчилась,

      То ли скуку сулили предания…

      Две звезды, ощетинясь, ворочались

      В двух дремучих углах мироздания.

      И дрожали огни фосфорические,

      Если тайно в их тихие гавани

      Корабли заплывали космические

      И лежали в тумане, как в саване…

      Не случилось братанья былинного,

      Ни смирения, ни братания.

      Лишь рыданья завета старинного

      Доносили глухие предания:

      «Коли стались во поле два странника,

      Восвояси же всяк удаляется,

      Невозможно увидеть заранее,

      Что противной душой замышляется.

      А гноятся в ней помыслы сумные?

      А гордынею кровь испоганена?

      Не смущайте же, братья разумные,

      Иноверца, инопланетянина!»

      И дрожали две веры железные

      В непроломанном мраке пророчества.

      Свет единый струился над бездною,

      Разливалась слеза одиночества…

      ***

      Круговорот племён. Столпотворенье наций.

      – Довлеет ныне кровь, пора разъединяться… —

      Ты вымолвил в тоске. И – преступил порог.

      Жизнь сузилась, как нож. Спал крови грузный клёкот…

      – «Ты взвешен на весах, и найден очень лёгким» —

      На вавилонском храме высек бог.

      ***

      Как бог положит на душу,

      Вот так и говорим,

      И надо же, ну надо же,

      Нерадуже горим!

      Как бог положит на души,

      Так и наложим на уши,

      Помилуй и спаси.

      И, набожные, надо же,

      Еси шиши-неладыши,

      Нерадыши еси.

      А надо бы, а надо бы

      Потуже рубежи,

      А надобны бы надолбы,

      Да рвы, пожалуй, надобны,

      Да еры бы, да херы бы,

      Фиты, пяты, да запяты,

      Да ижицы-ежи…

      ……………………………………

      ……..молчуны в эпоху гласности,

      Тугодумы, чьё словцо

      Не к лицу парадной ясности,

      Пьют дешёвое винцо…

      КЛИНОК

      Разметали узор многосложный

      И смотали в единую нить,

      Всё, что ложно теперь, что не ложно,

      Не распутать, не разъединить.

      Но когда на судилище скором

      Рвут мне душу – ты за или нет,

      Я молчу, я помедлю о разбором,

      С осознаньем где тьма, а где свет.

      Но уж там, где кроят по живому,

      В клочья рвут застонавшую ткань,

      Я пойду к рубежу роковому,

      Заступлю за недобрую грань,

      Этот искренний, этот лукавый,

      Тут ошибка, там просто беда,

      Это правый, а это неправый —

      Я скажу наконец, и тогда

      Тяжкий луч, из ночи извлечённый,

      Благодарно поднимет рука…

      Так целуют эфес золочёный

      Разрубившего узел клинка.

      КРУГИ

      Белое небо. Больная тень

      На голубом снегу.

      Видимо, даже и этот день

      Я не убеpегу.

      Вpежется в память несильный кpуг,

      Точно колечко в пень,

      Чтоб от pезьбы откатилась вдpуг

      Полуволною тень.

      Но, pасшиpяясь, ещё кольцо

      Вновь наплывет с утpа,

      Словно в опpаву вводя лицо

      Сжавшегося вчеpа.

      Пеpедвигается на снегу

      Тёмная полоса…

      Видимо, даже не сбеpегу

      Лица и голоса.

      В кучку собьются дела, звонки,

      И отвеpдеют вдpуг

      Лишь pасплывающиеся витки,

      Кpуг

      Затонувший

      В кpуг.

      ***

      Как женщина целует шрам!

      Бледна, никем не приневолена,

      Благодарит, что жизнь отмолена…

      Так прикасаются к Дарам.

      Целует не глаза, рубец,

      Забыв былые святотатства,

      Завои золотого б… ства…

      Любимая, а не бабец.

      Он