Нестихи. Книга первая. Роман Владимирович Торощин

ночью. Любая история начинается внутри.

      Там, где в темноте еле слышно тикают ходики…

      Снег идет… Зимней ночью фонарь способен на чудеса, деля пространство на тьму в мягких пушинках белесой мглы и столб света, в котором радужно переливаются осколки холода…

      Пустая ночь, лишь ожидание, неведомым зверьком мечется со снежинки на снежинку, время от времени делая стойку, прислушиваясь – толи мороз растрескивает покрытые инеем березы, толи долгожданный хруст шагов…

      И вот одинокая фигура в темно-синей небесной форме плавно движется, мягко прорывая темноту, и сквозь свет плывет на встречу детскому сонному счастью…

      В этой зиме нет невзгод, и печали хрупки, как лед ноябрьской лужи… Это зима радости… Зима теплого пристенка, такого уютного после катания на санках.

      Эта зима каплями стекает с варежек, лежащих на батарее…

      Эта зима красных щек и снежной лавины, которая срывается с еловых лап ударом отцовской ноги по стволу…

      Потом будет весна с корабликами из скорлупы грецких орехов, будет тяжесть лужи, которая давит на резиновые сапоги.

      Будет весна с запахом солнца, будут низкие облака, с разбега покоряющие новые высоты.

      И будет лето со стрекозами, с запутавшимися удочками, жуками, спелым крыжовником и железнодорожным чаем… И легкий перестук колос, незаметной рябью колышущий ребячий сон…

      И будет запах яблок и слив, аромат новеньких учебников и чистого линолеума, букет в рост и новый, абсолютно новый мир, в который стеснительно, как-то бочком входило моё детство…

      «ЛЕТО»

      …я открыл окно, и что-то прошлое нежно проскользило в комнату. Я узнал этот ветерок с двух дуновений…

      Густой летний полдень на прозрачной берёзовой опушке… Не воздух, запах облепляет тело, оседает на коже, выступая росинками. Гул июня – это само лето вибрирует, трепеща своими легкими изумрудными крыльями.

      В закрытых глазах плывёт желто-зеленое марево, сквозь которое проступают неясные черты…

      и в этот момент понимаешь, что лето бывает только в детстве… потом его уже нет… потом оно распадается на месяцы, даты, отпуска…

      но там, вдалеке времен, все было вплетено в единый мерцающий узор – и эта ржавая железная дорога, которая толи спряталась в лесу, толи поросла, как сорняком, молодыми березками…

      и кувшинки… и ветерок в крылатке….

      пригорок, нагретый солнцем, вкус свежего батона белого хлеба и пирамидка молока и молодость родителей, такая легкая ….

      кроны берез, сходящиеся в глубине неба, мёд полдня, гамак, ромбами впивающийся в тело… И в этом не-касательстве земли, которое он дарил, было что-то от полета, была оторванность, парение… и был легкий страх от потрескивания скрученных верёвок при покачивании, и по спине пробегал холодок каких-то смутных воспоминаний о каком-то давнем падении…

      …Гулкая пустота летнего двора, одинокое эхо недоигранного мяча… и книжки… на балконе, на матрасе, под простыней-крышей, наброшенной на бельевые веревки…

      в это время само время замирало… оно покачнется и застучит в ходиках только к концу августа, постепенно наращивая темп и уже в октябре сольется с дробью дождей по подоконнику…

      а лето останется нас ждать. Ведь оно никуда не уходит, это мы в том купе скорого поезда….

      «МОСКВА»

      …но ты не поверила и осталась на берегу реки, что зовётся Время.

      Так что дорисуй эту девушку по памяти, художник.

      Хочешь, я расскажу тебе о Москве.

      Она тлеет в закате, и пожимая плечом, отвергает любое предложение. Она роскошна и надменна.

      Она, запрокидывая голову, кружит среди разноцветных карнавальных мумий. Её горящие глаза пожирают невинное небо, случайно задевшее крылом её владения. Её бриллианты кровавы, её одеяние – шелест змеи. Ночь с ней – это Ватерлоо. Битва ради поражения. Твои шансы сочатся сквозь её пальцы.

      Но с утра, выходя из ванны, не накрашенная, с растрепанными и влажными волосами, она по-детски сморщит нос, озорно глядя из-под челки, и внутри что-то нежное и невозвратное, как школьная любовь, взвоет, заскулит, и захочется до хруста обнять это ангельское создание и шептать "где же ты была?! где же ты была?!"… окунуться с головой в облако аромата её юности.

      Но объятия опали под охладевшим взором, смог затянул комнату вязкой органзой, и в воздухе замерцал хром. Время вытекло из твоих ладоней. Твоё время вытекло из ладоней.

      А над головою, как в назидание, блеклые утренние звезды… И ослепшая от слез синева…

      «ЛЕС»

      …небо, она словно шторка, колышется по утру.

      И утро это особенное, это утро рождения.

      У прошлого нет листвы, оно не жухнет и не опадает. Прошлое похоже на елку, вечнозелёное и переполненное узнаваемыми запахами. Есть некоторые, которые вырубают его, уносят домой и, украсив