Песочница для великовозрастных. Михаэль Кондратовец

интересовало.

      Ресторанчики, в которых раньше можно было дивно поужинать под хорошее вино, теперь, чтобы не прогореть, торговали на вынос, однако клиентов практически не было, сезон вышел провальным, туристы не ехали, а местным шататься без вящей необходимости не рекомендовалось под угрозой штрафа. Но с чего этот штраф платить, если бо́льшая часть предприятий простаивала, сотрудников отправили по домам без всякого содержания, а кого-то и вовсе вынудили уволиться.

      В единственный продовольственный на углу пускали по очереди небольшими группами с обязательным соблюдением социальной дистанции. На входе, белея от злости, визгливо орала на охранника пожилая гражданка:

      – Я не могу войти! Вы напустили полный магазин безмасочных! Мне нужны продукты! Мне семью надо кормить! Зачем вы тут приставлены?

      Охраннику хотелось отвесить ей оплеуху и, если б не свидетели, он бы так и поступил, потому что устал от этой глупости, а ещё больше – от окружающего наглого вранья. Как и многие в городе, он знал, что эти маски совершенно бесполезны, однако новая фабрика по их изготовлению принадлежала кому-то, кто вовремя подсуетился, и поэтому городские власти издали соответствующий циркуляр, и та сволочь, за которую охранник проголосовал пять лет назад, даже не заикнулась, что происходящее не законно, бессмысленно, да и вообще – полнейшее свинство. Охраннику было неловко наблюдать унижение людей, вынужденных надевать марлевые намордники, поэтому, напоминая посетителям магазина о такой необходимости, он старался не усердствовать, а предпочитал делать вид, будто не заметил, но иногда попадались вот такие дуры, которые поднимали хай, вызывали полицию, а те могли пустить в ход наручники и дубинки… «Как хорошо, что я ушёл из органов, – думал охранник, выслушивая трясущийся визг пожилой гражданки. – Лучше на входе швейцаром стоять, чем участвовать во всём этом».

      – Я требую, чтоб вы немедленно очистили магазин от безмасочных! Есть распоряжение властей! Вы обязаны исполнять! – продолжала истерить гражданка, а из очереди вышла молодая женщина («Постой здесь, солнышко», – сказала она мальчику в шортах), приблизилась к пожилой скандалистке вплотную, глядя ей в глаза, демонстративно сняла маску и так же демонстративно чихнула, а потом для верности покашляла.

      – Идиотка! Пошла вон! Сволота инфекционная! – на пределе здравого рассудка закричала пожилая гражданка. – Мы все скоро передо́хнем из-за таких, как ты!

      И тогда вся остальная очередь, задетая этой истерикой, вызверилась на скандалистку, громко чихая и кашляя. Люди делали это нарочно, сняв маски, со злым удовольствием, стараясь капельками слюны достать до визгливой гражданки, и, скорее всего, в этот момент желали ей смерти, но, конечно, не допустили бы такого исхода – если б скандалистке от переживаний стало дурно, кто-нибудь обязательно вызвал бы скорую.

      2

      В 6:58 пополудни, за две минуты до взрыва, на той же площади встретились два велосипедиста. Оба работали курьерами в компании «Доста-Вита», развозили товары, и работы у парней было выше крыше, потому что многое нынче можно было купить только через Интернет.

      Того, который повыше, звали Александром Челюскиным. Двадцати семи лет от роду, русоволосый, широкоплечий, но очень худой, с торчащими над горловиной футболки ключицами. Очень гордился своей фамилией, при случае упоминал, что она со всех сторон героическая, и всегда представлялся скромно, но с намёком – Че.

      Второй – Артём Верховцев. Двадцати трёх лет, с коротким, агрессивно щетинистым ирокезом на голове, невероятно мускулистый, забитый татуировками от лодыжек до самых ушей – совершенно без преувеличения. Поводов гордиться своей фамилией у Артёма не было, но зато у него был лучший друг – Саня Че, умный, талантливый, с большим будущим, и ради того, чтобы это будущее у Че состоялось, Артём готов был приложить все свои силы.

      Парни исполнили привычный ритуал – коротко обнялись, хлопнув друг друга по спине.

      – Тебе долго ещё? – спросил Че.

      – Две доставки, и обе – в разные концы. Я затрахался. Постоянно пью воду, она тут же выходит вместе с по́том. От меня воняет, как от козла.

      – Ну да, пованивает, – ухмыльнулся Че. – Жрать хочу.

      Артём порылся в поясной сумке, достал оттуда помятый шоколадный батончик и протянул другу:

      – Хавай.

      – А ты?

      – Не могу по такой жаре. Вечером дома поем.

      – А дома ещё что-то осталось? Ты в холодильник заглядывал?

      Артём ругнулся, сообразив, что последнюю пачку пельменей доели накануне.

      – Что с зарплатой? – спросил Че. – Мы с тобой вообще по нулям.

      – Говорят, ждите.

      – Сволочи! Представляешь, сколько они бабла за эти 3 месяца подняли? Они нас за идиотов держат? Мы же видим, какой поток заказов идёт.

      – Надо забастовку мутить. Что они будут делать, если хотя бы половина курьеров откажется выходить? Пацаны говорят, что кому-то выплатили вовремя. Скорее всего тем, кто бегает в офис на других стучать или менеджеру отлизывать.

      – Тёмыч, с кем забастовку