Солнечный ветер. Илья Светозаров

только рядом с настоящим светом. А потом – увидев настоящий свет, осознать свою настоящую темноту. А кто же, осознав свою темноту рядом с настоящим светом, не захочет стать светом? Светом быть лучше, чем тьмой – это даже тьме понятно. А нам тем более. Ведь мы – между светом и светом, а потому – наша тьма в нас самих. Посмотрите сами: свет – мы – свет. Где же быть тьме, если свет – это ничего кроме света? Только в нас. Пока она есть – мы здесь. Занимаемся тем, что пытаемся ее пережечь. Ищем и находим свет, соединяем его со своим светом – и греемся в костре из собственных грехов. Главное не расслабляться, а то можем уснуть и сгореть вместе с ними. Заснем у костра, а проснемся в пепле. И опять все сначала! Мы же уже просыпались в пепле, помните? Я помню.

      Свет горит во мне, а я говорю в своих книгах. Горю в своих ролях. Сжигаю в себе тьму, надеясь стать светом. Сжечь все, чтобы оставшееся вернуть Богу. А поскольку оставшееся не может остаться здесь – оно и вернется к Богу. Богу – Богово. Бог – моя душа – Бог. Дал жизнь, дал душу. Я пожил, поиграл, поработал. Он взял жизнь, взял душу. Отделил – соединил, отделил – соединил. А на земле оставил часть Себя. В театре, в котором Его души играют Его пьесы перед Его же зрителями. И назвал театр "жизнью", а свою часть – Книгой. И отдал ее людям. И сказал людям: "Хотите, люди, прийти ко мне?" Людей было много, но большинство промолчало. Остальные сказали: "Ну, хотим". Кто-то прокричал: "Да, Господи! Дай, Господи!" Ему Он и сказал:

      Бери и читай!

      Горный поток

      Верите или нет, эта книга началась с горного потока. Это потом уже появилось зеркало, праздник и другие его дети-ручейки. А сначала в голову пришли два слова "горный поток". Они не давали покоя все время, пока из них рождались другие строки. Другие строки рождались из них. А они, эти два слова, настойчиво звучали на фоне всего остального. Остальное звучало, а горный поток оставался рефреном. С ним не получалось как с остальными. Остальные получались так: из горного потока приходит слово. Я беру это слово, и в моих руках оно раскрывается. Раскрывается в моих руках. Я тку его суть, я сам становлюсь его сутью и выливаюсь на чистый лист. И вот теперь горный поток решил излиться сам. А раньше – звучал где-то вдали, но в то же время – в самом центре меня и каждой рождаемой им буквы. Сам горный поток не давался так, как давались остальные. Остальные слова можно было взять по отдельности и какое-то время походить с ними. Прежде чем наступало время подойти к чистому листу. А горный поток не хотел ходить со мной. Он хотел и он хочет, чтобы я сначала сел перед чистым листом. Он требует для себя абсолютной чистоты. Он не хочет опосредоваться даже моими промежуточными мыслями. Он хочет полного доверия с моей стороны. Он проверяет меня. Он выясняет, насколько я могу отдаться ему. Довериться ему. Он не хочет контроля с моей стороны. Он сам – контроль.

      Он контролирует себя, потому что знает свою природу. Я тоже знаю его природу, но отдаюсь ему полностью – в первый раз. Он хочет абсолютной от меня отдачи. Сила, наполняющая его, сила, родившая