Охота на зайца. Тонино Бенаквиста

Обещаю. Я очень люблю французов, но палку перегибать не стоит.

      – …

      – Ну так как? Сходить к твоему колле-е-е-е-ге?

      – Да нет, ха, это я пошутил… все эти байки про террористов, сам понимаешь…

      Я сегодня сам себя не узнаю. Вынужден заткнуться перед каким-то швейцарцем, а это неприятно. Обычно я пускаю в ход все мыслимые и немыслимые сарказмы: я вспоминаю их знаменитый рецепт кускуса[9], выдумываю дурацкие каламбуры по поводу эмментальского сыра, возношу хвалу бельгийскому шоколаду, предаюсь сравнительному исследованию часовых кукушек и прошу показать мне идеальное положение языка для исполнения йодлей. Многие на это покупаются, некоторые отвечают высокомерным презрением, но я в любом случае ликую при мысли, что сбил с панталыку рыхлого, хоть и экономически сильного демократа. Не знаю ничего более сладостного, чем быть принятым за дурака швейцарцем. Но сегодня ночью Антуан поубавит себе спеси.

      Раздается тяжелый скрежет дверных пружин, ледяной сквозняк врывается в нашу беседу. Мы без всякой причины застываем, ошеломленные, желая поскорее узнать, кто это там лезет. Но этот кто-то, открывший дверь, не торопится. За поручень медленно ухватывается рука, чтобы втянуть на борт и остальное тело. Появляется синий силуэт, длинное темно-синее пальто, увенчанное белокурой головой с прямыми волосами, ангельскими глазами, белой кожей и взором, делающим невозможным любое умозаключение насчет субъекта до тех пор, пока он не откроет рот. Мне он сразу напомнил одного гитариста из «Роллинг стоунз», умершего в бассейне. Едва он начинает говорить, как из его рта вырывается завиток теплого воздуха.

      – Простите, господа, это вагон девяносто шесть?

      Я бросаю прямое и откровенное «да», чуть прикрытое нерешительным мычанием швейцарца.

      – Я должен встретить двух пассажиров из Парижа и удивлен, что не вижу их.

      Дверь осталась открытой, но эти клубы пара вырвались, скорее, из моих пор. И мне кажется, что этот тип смог даже заметить радужное гало окутавших меня испарений. Уж я-то знаю, кого он имеет в виду.

      – Пассажиры ЭТОГО вагона? Как они выглядят?

      – Один довольно сильный, темноволосый, с англосаксонским акцентом. Другой – француз.

      Явно ничего больше о нем не знает. Отступив на шаг, он выглядывает наружу и машет кому-то руками, но кому именно, я не вижу. Швейцарец тычет в меня пальцем:

      – Спросите вот у этого господина.

      Понятия не имею, что отвечать.

      – Даже не знаю… загляните в девяносто пятый, часто бывают изменения в брони… в последнюю минуту.

      На путях свисток, контролер протискивается в мою кабинку. Нельзя оставлять его там одного.

      Второй свисток.

      – Слишком поздно, сожалею, мы отправляемся. Вы поедете до Италии или сойдете?

      Он, конечно, не предполагал оказаться зажатым этой альтернативой, но ему хватило мгновения, чтобы сделать выбор. Ему нужен соня. И я бы так хотел его отдать ему.

      Спускаясь, он поворачивается в три четверти и говорит, не заботясь о том,

9

 Кускус – марокканское блюдо.