Как поплывет ковчег мой... Испанец

хорошие знакомые – словом, все, кто нуждался в крыше над головой, оказавшись по делам в столице.

      Думаю, лишения и невзгоды, которые мои родители, как и многие их тогдашние ровесники, перенесли в далеком детстве, сформировали определенную систему ценностей, которой они следовали потом всю жизнь. Оба родились в обеспеченных семьях, оба потеряли родственников в годы репрессий, оба пытались выжить во время бомбежек и погромов.

      Весь род наш до революции процветал. Бабушка по маминой линии носила фамилию Ханукаева (от еврейского праздника Ханука), происходила из одной из самых древних семей на всем Северном Кавказе, предки ее, в свою очередь, были лидерами общин, а некоторые – купцами первой гильдии, приближенными к царскому двору. В советские времена все их немалые владения перешли в собственность государства, так что в наших семейных поместьях, усадьбах и доходных домах в Санкт-Петербурге, Дербенте и Нальчике располагались школы, музеи и какие-то важные конторы. Семья же проживала практически впроголодь, едва сводя концы с концами и думая только о том, как прокормить детей, однако, несмотря на это, сохраняла и любовь, и веру в Бога. Мой прадед, дед моей мамы Авраам, был раввином. Двери его дома всегда были открыты для всех. Он был арестован в 1937 году. Был обыск, все религиозные книги сожгли, прадеда увез «черный воронок». Как умный человек, он понимал, что однажды так и случится, поэтому незадолго до ареста много говорил с моей мамой. Мамина вера, мамина сила и все еврейские обычаи нашей семьи достались нам в наследство от прадеда. Он был осужден на 10 лет без права переписки – в то время это означало немедленный расстрел, только никто об этом еще не догадывался. Мама же моя точно знала, что деда больше нет, хотя и думала, что он умер в тюрьме, объявив голодовку. Другого прадеда сослали в Сибирь, и связь была потеряна навсегда.

      Моя мать несколько раз избежала смерти просто чудом. Сначала в дом, где она находилась вместе с родителями и младшими братьями, попала бомба и разнесла его в щепки. После, когда на Северный Кавказ пришли немецко-румынские оккупанты, уничтожен был уже весь еврейский поселок. Мать с братьями, чтобы хоть как-то заработать на хлеб, торговала на рынке папиросами, водой, а иногда и едой, которую сама и готовила. На рынке новости разносятся быстро, так что еще до появления солдат дети успели предупредить родных и спрятаться. В тот день в еврейском поселке погибли многие, в том числе – близкие знакомые и родственники, до которых не смогли докричаться.

      После замужества мать перебралась в Москву, в небольшой домик моего отца в Лозовском переулке, недалеко от нынешней станции метро «Аэропорт», и началась непростая и не всегда сытая жизнь. Без центрального отопления, с туалетом на улице, в тесноте – кроме родителей, в доме жили бабушка Тамара, мать моего отца, а также три его сестры, Анна, Розалия и Светлана, две из которых были совсем еще юные девицы. Надо было вести хозяйство, готовить, опекать золовок. В то время не было стиральных машин, электрических утюгов и прочих полезных изобретений человечества,