Как поплывет ковчег мой... Испанец

вызвали из комнаты и попросили показать боеприпасы. Сначала я был непреклонен, но затем поймал долгий взгляд старшего брата и проводил всех к своему тайнику. Чемодан открыли. Надо ли говорить, в какой ужас пришли мои бедные родители, когда увидели его содержимое, и как долго еще приходили в себя и умоляли меня быть осторожнее?

      Более осторожным я не стал, хотя и перестал таскать в подъезд всякие бесхозные предметы, так что родители старались как можно реже оставлять меня без присмотра. Как только начинались летние каникулы, меня отправляли в лагерь, где мы были заняты целыми днями. Вставали под звуки трубы, делали зарядку, обливались холодной водой, гоняли в футбол. Играл я так себе, особым талантом не отличался, но защитником при этом был хорошим – пройти меня было практически невозможно, потому что любая вражеская атака завершалась потасовкой. Но больше всего в лагере мне нравилось ходить в походы: в лесу мы собирали грибы и землянику, нанизывая ее на травинки. Пекли картошку в костре, купались в речке и лазали на колхозные огороды. Участвовали в конкурсах, ярмарках и военной игре «Зарница». По ночам забирались к девчонкам в палату и мазали их зубной пастой. Сейчас в это поверить трудно, но поначалу я ехать в лагерь не хотел – так, что накануне отъезда даже разорвал свою путевку и выбросил ее в окно. И тогда мой брат быстро спустился вниз, собрал клочки и объяснил мне, как много пришлось работать нашему отцу, чтобы я смог отдохнуть летом в лагере. И мне стало очень стыдно.

      Точно так же, как котенку нужна кошка, чтобы научить его выживать и охотиться, ребенку нужна семья, которая научит его быть человеком.

      Глава пятая. Наш Иерусалим

      Мне было лет девять, когда к нам приехали журналисты. К тому времени семья наша успела прославиться, в разных газетах о нас помещали небольшие статейки и очерки. Но издание, которое заинтересовалось нами на этот раз, было намного авторитетнее – так, во всяком случае, нам объяснили соседи.

      Корреспондентом оказалась милая женщина лет тридцати, совершенно не похожая на тех журналистов, которых мы видели в кино. Она расспрашивала нас обо всем очень заинтересованно, а потом внимательно слушала ответы и записывала что-то в свой потертый блокнот, в то время как фотограф ходил по дому и молча щелкал затвором камеры.

      Речь в основном шла о том, как мы все успеваем, каким образом помещаемся в нашей сорокапятиметровой квартире, хватает ли нам еды и одежды, и как, несмотря на все это, нам удается сохранять позитивный настрой. Мама показывала им железную кровать, на которой спали мы с отцом и младшим братом, раскладной диван для двух старших и спальню, в которой ютилась она сама вместе с моими сестрами. Говорила про наши хобби и увлечения, про то, как удается совмещать работу и воспитание девятерых детей. По всему было видно, что ни милая женщина-корреспондент, ни молчаливый фотограф не понимают, как мы живем.

      По случаю визита прессы, дома собралась вся наша семья, включая