Зарница. Мария Юрьевна Гурова

мы с тобой ничто перед Элладой».

      «Ифигения в Авлиде»,

      Еврипид.

      Николая на работе ценили и уважали. Он чувствовал себя на своем месте, как выполняя монотонную работу на конвейере, так и ввязываясь в безумные передряги, казавшиеся таковыми только на первый взгляд, в действительности же – в авантюры без четкого плана, которым как раз сам Николай и не давал выйти из-под контроля и достичь масштаба катастрофы. Он с легкостью организовывал бесперебойную работу техники и людей и ловко адаптировал инструкции под сложившуюся ситуацию. То, что на первый взгляд казалось легким безумием, на самом деле было редким смирением. О своей судьбе Николай знал достаточно, хотя и не много. Но этого ограниченного знания хватало, чтобы считать, что ему повезло. В народе таких людей обычно называли фартовыми – на жаргонный манер. На протяжении истории Феномен Фортуны или Обман смерти, или Преодоление, или Выбор, или еще одно из десятка названий явления изучался многими физиками, биологами, историками и астрономами, Феномен лег в основу нескольких философских школ. Но все это Николай узнал от Виктора, двоюродного брата, доцента философских наук, метафизика. Лет пятьдесят назад об этом явлении громко говорить было непринято, но после Второй Революции, в большей мере явившейся культурной, научной и технической, оттого и менее разрушительной, о Феномене Фортуны заговорили во всеуслышание. Изучение его стало одной из глобальных задач цивилизации, а сам Феномен, казалось, казалось, уже облачался в форму зарождающейся религиозной концепции. Еще не оформленной, не имеющей символов, не оперившейся религии, которую, тем не менее, приняли. На почве интереса к Обману смерти расцвела метафизика, наука, ранее забытая и оказавшаяся на философских задворках. Самым удивительным было то, что Обман смерти существовал всегда и упоминался в первых письменных источниках на трех древних мертвых языках, но вспышки интереса к нему в религиозном и научном плане были такими редкими и тусклыми, что Феномен к моменту запуска первых ракет в космос был фактически не изучен. В день основания первой колонии на искусственном спутнике двенадцатилетний Витя читал четырнадцатилетнему Коле Миф о Преодолении, первый по витиным словам серьезный источник, в котором упоминался Феномен. Витя говорил Коле, что с возрастом тот поймет то, что не дается сейчас. Витя любил говорить, как взрослые. А взрослые были убеждены, что юный Коля, как и прочие подростки, мало что понимает. Но как раз тогда Коля понимал намного больше, чем в обещанном сознательном будущем, его устройство мира было простым, а понятийный ряд сформирован суровым немногословным отцом и младшим братом, чье стремление к звездам и познанию сущего бросало его из крайнего занудства в восхищенную мечтательность. Так, например, Витя мог вслух читать сказку, и к кульминации удариться в научные рассуждения о значении персонажа или события, взахлеб споря с самим с собой, и тогда, кажется, Коля действительно переставал его понимать.

      Впрочем, схема Обмана и его роль в истории была предельно понятна, стоило уйти от теоретических