Тайга мятежников любит. Евгений Сухов

ным топливом автомобиль экстренной медслужбы – кому-то из преподавателей журфака стало плохо.

      Зато на факультете общественных наук царила поздняя осень. Дверь в аудиторию украшало объявление: «Заходите на лекцию – у нас прохладно!» В просторном амфитеатре храма знаний работали кондиционеры, дышалось легко и свободно. Неудобства доставляла лишь сама лекция.

      – Итак, уважаемое собрание, проклятый вопрос российской истории – «Почему?». – Доктор исторических наук Леонид Осипович Загорский насмешливо обозрел аудиторию. – Более пространно – «Почему так плохо?», или «Почему так глупо?», или «Почему так кроваво?». Практически все труды по истории России представляют попытку дать ответ либо уйти от ответа. Сегодня мы не будем разбирать гипотезы «народа-богоносца, осаждаемого бесами», «особого пути России» и другие измышления, подменяющие аргументацию заклинаниями. Тратить время на «географический детерминизм», объясняющий все беды расположением на стыке Европы и Азии, мы также не будем. Турция расположена аналогично, Панама с Египтом сидят на двух стульях, во всех этих странах случались периоды подъема и упадка, вырастали собственные претенденты на роль Ивана Грозного, Петра, Троцкого, но развернуться им не давали. Давайте разберемся, почему именно Россия вот уже тысячу лет ковыляет по обочинам.

      – Это безобразие, я против… – прошептала Чеснокова – эксцентричная брюнетка со смешными косичками в форме рожек. Генка Шуйский сидел рядом с подругой и согласно сопел. Максим Казаченко не стал комментировать. Чеснокова было решительно права. Весенний семестр на третьем курсе практически завершен, зачетная неделя подходит к концу, до начала экзаменов две недели – пустота, академический вакуум, время, когда студенты корпят над билетами, штудируя сложный курс, а не внимают заумным лекциям. А ведь профессор известный интриган, он может выдумать еще и не такое…

      Непредсказуемая личность продолжала вещать:

      – Начнем, как водится, с начала. Переломный момент российской истории – монголо-татарское нашествие. Во многих исторических трудах недостатки общественного строя Руси объясняются наследием пережитого от степных захватчиков. Так неловкий адвокат смягчает сердца присяжных, сваливая жестокость подзащитного на дурное влияние друзей детства. Подобная аргументация уничтожается одной фразой: «За прошедшие годы обвиняемый мог бы и повзрослеть». Ну что ж, начнем с детства и «плохой компании». Рассказывая, каким положительным был некогда предмет исследования, обычно ссылаются на богатые культурные традиции городов Древней Руси – Киева, Новгорода, Смоленска. Действительно, было вече – инструмент демократического контроля княжеской политики и зачатки европейской феодальной традиции договоров сюзерена и вассалов. А также зарождающийся «средний класс». Вот только нынешняя Россия начиналась отнюдь не там, хоть и просится в преемники. Более того – именно основатели нынешней России не пожалели ни сил, ни времени, ни чужих жизней, стремясь уничтожить наследие Киевско-Новгородской Руси. К сожалению, им это удалось.

      По флангу закряхтели, Максим повернул голову и обнаружил прогульщика Иннокентия Семигина, которого минуту назад здесь не было. Постоянно где-то витает – тридцать пять мужику, вечно взъерошенный, спешащий. Работает корреспондентом в «Сибирском вестнике», а еще жена на шее – вздорная, не работавшая ни дня в жизни (а Семигин – та жертва, которую требует ее красота).

      – Не знаешь, – шепнул Семигин, – он сам придумал или можно прочесть?

      – Не знаю. Сиди и слушай.

      – А как я буду слушать, башка трещит – не евши, не спавши, редактор последнюю статью разнес, сказал, что чересчур хорошо, поскромнее бы надо, а еще Люсьен…

      – Слушай выборочно, – перебил Максим, – Загорский источники на доске напишет.

      – А если сам импровизирует?

      Максим вздохнул, сделал вид, что Семигина не знает, – и очень вовремя: всевидящее око уже отметило нарушителей дисциплины. Ходили ужасные слухи – что профессор способен уловить не только горловой шепот, но также неплохо ориентируется в инфракрасном и ультрафиолетовом диапазонах.

      – Люсьен, говорю, в деревню укатила… – по инерции бурчал Семигин. – Думал, неделю проживу по-человечески…

      – Семигин! – повысил голос профессор. – Вы опять опоздали?

      – Ах да… – сказал Семигин и сделался каким-то звездно-полосатым.

      «Запугали человека», – сочувственно подумал Максим.

      – Лекция не футбол, – хрюкнул за спиной Генка Шуйский.

      – Проще забить, чем не забить, – разжевала Чеснокова.

      – Не возражаете, если я вас отвлеку, Семигин? – профессор иезуитски улыбнулся.

      – Сделайте одолжение, Леонид Осипович, – сглотнул Иннокентий.

      – Спасибо. Как вы думаете, чем отличались в начале второго тысячелетия верховья Волги от Поднепровья?

      Семигин растерянно уставился в потолок и снял с него первое попавшееся:

      – Способом хозяйствования, профессор…

      – Странно, вы попали, – удивился Загорский. – Не забудьте раскрыть тетрадку