Свободные от детей. Роман. Юлия Лавряшина

что рождались за века до меня. Но только этим я и живу.

      – У тебя ничего не случилось?

      Не оборачиваясь, ловлю руку сестры и заставляю ее сесть рядом с собой. В таких домах, как у них с Егором, не принято сидеть на крылечке, это считается моветоном, хотя даже дворяне себе позволяли.

      Не сопротивляясь, Лера устраивается рядом со мной, вошкается, тепло дышит. Я глажу ее тонкую, загорелую руку.

      – Ничего не случилось. Я просто устала слушать его.

      – Ты его совсем не любишь, – огорченно замечает она. – Это по глазам видно.

      – Неужели?

      – Ты смотришь на него почти с отвращением. Сразу видно, что ты слегка стыдишься его.

      – Ну не знаю…

      – Я не была на его спектаклях, Влас играет главные роли?

      Я качаю головой, она в ответ кивает:

      – Я так и думала. Тебе нужен лидер. Такой, как Никита Коршунов.

      Это имя не следует поминать всуе. Я передергиваюсь так, что Лера пугается, будто невзначай шарахнула меня током:

      – Ой, извини!

      Помолчав, она все же спрашивает, сочувственно сморщив лицо:

      – Неужели до сих пор так больно?

      – До сих пор? Только одиннадцать лет прошло.

      – О Господи, – бормочет сестра и переплетает свои пальцы с моими.

      Ей кажется, от такой близости ладоней мне станет легче. С чего бы? Но руку я не отнимаю. В конце концов, у нее сегодня день рождения, обижать ее грешно. Да и нельзя сказать, что мне неприятно это пожатие.

      – Какая тишина, – говорит Лера шепотом. – Тебя это не угнетает?

      – Угнетает? Нет. Я люблю тишину.

      – А я ненавижу, – вдруг вырывается у нее.

      Теперь уже мне приходится удерживать ее руку.

      – Тихо-тихо, – приглушенно говорю я и только в следующую секунду соображаю, что как раз тишины-то ей и не хочется.

      – У нас такой молчаливый дом! Слишком большой. Огромный! Я когда-нибудь потеряюсь в нем окончательно.

      Опять это ее страдание о детях, сказывающееся даже в устройстве сада: повсюду выглядывают из-за деревьев и беседок смешные гномики в ярких колпачках, и деревянные чурбачки вокруг стола под навесом желтеют на разном уровне – повыше, пониже… Пока на те, что повыше взбираются только наши вездесущие племянницы, но Лера все еще не теряет надежды.

      Только мне, кроме них двоих, известно, что Егор страдает бесплодием – последствия службы в армии, когда их, новобранцев, отправили тушить Чернобыльский реактор. Никакой защиты у них, естественно, не было… Все врачи говорили ему в голос, что он еще должен радоваться: жив остался, и лучевая болезнь его не иссушила. Карьеру сделал на славу, благодаря репутации героя-чернобыльца, которого сразу по комсомольской линии продвинули. Теперь свой банк у него, как и у всех, кто успел взбежать по лестнице незабвенного ВЛКСМ. Хоть и не из первой десятки банк, но на жизнь хватает.