Тамара возвращает долг. Портрет обыкновенного безумия. Александр Ермилов

возможно, преувеличенное, передавалось из уст в уста между учениками. Вечерних ток-шоу на телевидении, обсуждающих такие темы, еще не выпускали.

      В конце шоу все тот же именитый врач показывает, применяя атрибутику и продукцию магазина интим-товаров, как правильно надевать презерватив и какой лучше выбрать. Ведущий ток-шоу объявляет начало сетевого голосования по вопросу снятия возрастного ограничения на продажу средств контрацепции. Я отправляю свой голос в пользу снятия запрета и через две минуты засыпаю.

      Последующие недели пробегают едва ли заметно. Я по-прежнему радостно ношу свое дороге пальто и свои дорогие ботинки, изредка посматриваю на Станислава, его тупое выражение лица в попытке понять свои обязанности и выполнить хотя бы часть заданий, которые я выполняю за час.

      Дважды я натыкаюсь на того придурковатого кондуктора и каждый раз пристально смотрю в его полоумные глазенки, бегающие трусливо по салону и старательно избегающие моего взгляда. При каждой встрече я здороваюсь с ним натянуто вежливо, иногда выпрастывая под его опухшие толстые ноги свои начищенные дорогие ботинки, чтобы снова наступил, а я мог наброситься с новыми гневными претензиями, облить позором праведной ярости всегда правого потребителя. Но кондуктор научился каким-то образом обходить брошенные мною преграды и ловушки, прыг-скоком уноситься дальше, прочь от меня. И меня это одновременно злило и веселило. В один из таких дней я громко расхохотался, наблюдая за его увертками от моих ботинок и последующим падением на грязно-снежный пол трамвая. Ему поспешили на помощь ближайшие пассажиры, а кто-то посмотрел на меня удивленным взглядом, даже надменным. Но ведь упал не я! Тогда я наклонился к девушке, сидящей рядом, и спросил, что она думает по поводу снятия запрета на продажу презервативов несовершеннолетним, но, не дожидаясь ответа, прыснул вновь смешком и вышел на остановку раньше.

      ***

      Проходят месяц или два, и Станислав под руку с начальником выходят из кабинета, после очередного часового перекура и обсуждения чего-то-там-важного. Начальник громко объявляет Стаса своим заместителем с этого дня. Все вокруг с неподдельной искренностью поздравляют моего бывшего одноклассника, даже раздаются два-три хлопка потными ладошками, и Стас не тушуется, любуется собой, машет рукой, благодарит поклоном артиста на бис. А потом громко выкрикивает мое старое прозвище со школы, которое он и придумал и звал меня только им, подчеркнуто унизительно. Я даже не хочу повторять, записывать кличку, от которой все мои коллеги, даже Андрей, начинают по-звериному рычать, задыхаясь от невероятного смеха, настигшего их. Станислав повторяет, снова, издевательски благодарит меня, помогавшего и поддержавшего его в трудный первый период на работе, хотя я и пальцем не пошевелил, чтобы оказать Станиславу содействие в его бессмысленных потугах работать.

      Среди