Сказка для злодеев. Валерий Гусев

тоже, когда я учился в третьем классе. Очень хорошая болезнь, добрая и полезная. Ничего не болит, температуры нет, насморка и кашля – тоже, в ухе не стреляет. И главная от ветрянки польза – в школу ходить не надо, зато дома можно делать все, что хочется, да еще и покапризничать: это я не хочу, этого я не буду, а суп люблю с сахаром.

      Лешка, конечно, с помощью ветрянки по полной программе оторвался. Единственная от нее неприятность: каждый вечер мама зачем-то мажет его зеленкой. Алешка терпеливо стоит в одних трусиках на тахте, а мама окунает в баночку ушную палочку и аккуратно смазывает на нем чуть заметные красные пятнышки.

      Алешка повизгивает, покрывается «гусиной кожей» и каждый раз вздрагивает, будто мама не мягкой ваткой в него тычет, а острой булавкой.

      – Щиплет? – с сочувствием спрашиваю я, когда Алешка, натянув пижаму, сворачивается под одеялом.

      – Не... чешется. А чесать нельзя. И вид у меня какой-то... пятнистый.

      Да, хорошая болезнь. Вид пятнистый, ничего не болит, только чешется. И в школу ходить не надо – и делай, что хочешь.

      Сначала Алешка от радости кой-чего поделал. Модельку пластмассового самолетика доклеил. Которая вдруг сама собой со стола сорвалась – полетать ей, видите ли, захотелось – и на пол грохнулась, разбившись вдребезги. Потом он дорисовал мамин портрет, на который она обиделась, а папа, глянув мельком, похвалил Алешку: «Хорошая Баба-яга получилась. Прямо как настоящая». Тут мама и на папу обиделась:

      – А раньше ты меня Снегурочкой называл!

      – Да я же не знал, – стал оправдываться папа, – что он там накалякал. Я ж не знал, что это твой портрет.

      – Это его автопортрет! – припечатала мама. – Смотри: глазищи! Как синие блюдца. А ресницы как у коровы.

      Ну, тут уж и Алешкина очередь пришла обижаться. Он порвал рисунок – портрет Бабы-яги с коровьими ресницами, сгреб с полок книги со сказками и погрузился в них – детство вспомнил.

      Книг у нас много, мама даже ворчит иногда:

      – Все дети как дети – не вылезают из компьютеров, а наши... – Но она это не всерьез. Мама очень рада, что мы не вылезаем из книг, а не выползаем из компьютера.

      И среди книг у нас сказок полно. Всех народов мира. И старых, и новых. Новые все такие из себя красивые, сияющие яркими красками; картинок в них даже больше, чем текста. Но мы с Алешкой почему-то чаще перечитываем старые сказки. Они остались еще от маминого и папиного детства. Ну и нашему детству славно послужили. Лохматые, с выпадающими страницами, с нашими «раскрасками», они почему-то читаются интересней – будто не сам читаешь, а кто-то тебе рассказывает добрым голосом.

      Словом, Алешка увлекся, зачитался по самые уши, а потом задумался выше крыши. Когда он задумывается, я стараюсь держаться от него подальше. Потому что он задумывается на пять минут, а потом пристает ко мне полдня со своими задумками и додумками. Вот и сейчас, я уже спать собрался, а он с распахнутыми глазами:

      – Дим, чего я надумал! Отгадай!

      – Ага, прям щас!

      – Дим, оказывается, все сказки на свете одинаковые! Будто их один сказочник придумал. А потом на всякие языки перевел. – Алешка еще больше вытаращил глаза на свое открытие. А мне стало интересно, у Алешки острый глаз, он подмечает многое, мимо чего взрослые проходят равнодушно, не замечая. – Вот, Дим, какой-нибудь бедный простофиля найдет какую-нибудь волшебную палочку, или волшебную дудочку, или волшебную щуку вроде золотой рыбки, или волшебную бабушку... В общем, какую-нибудь волшебную фигню, и бац! – получает царскую дочь и полцарства в придачу. Без проблем. Был простофиля, а оказался самым умным. И все они, эти простофили, Дим, одинаковые. Только называются немного по-разному: Жан-простак, Джек-чудак, Ганс-чурбан, а у нас Иван-дурак.

      – Тебе за него обидно?

      – Да не очень. Все равно он потом самый умный. Кого-нибудь победил, вроде Кощея или Горыныча, привязал злую мачеху к лошадиному хвосту, и – пир горой. И я там был, мед-пиво пил. По усам текло, а в рот не попало. – Тут Алешка немного притормозил. – Дим, как это он так пил, что в рот не попало? Усами, что ли?

      Тут и я немного притормозил:

      – Все, Лех, ты меня уже достал.

      – А ты потерпи. Ради меня. Я ведь больной, весь в пятнах... И про спящую красавицу везде одинаково. Тыщу лет она спит, ты ее поцелуешь...

      – Не дождется, – отказался я. – Не собираюсь.

      – Я тоже, Дим. – Алешка поморщился. – Она там тыщу лет провалялась в подвале, вся в пыли, в паутине небось. Высохла, как старая вобла. – Алешка еще больше скривился. – Ну, ладно, Дим, – не ты, не я, кто-нибудь другой, дурак, ее поцелует, и опять, пожалуйста – ему и бывшая спящая красавица, и полцарства, и мед по ушам. И за шиворот...

      Но тут вошла мама и погасила свет:

      – Спите хорошо.

      – Мам, – спросил Алешка, – а ты хотела бы получить царскую дочь и полцарства в придачу?

      – Пол? – уточнила мама. – Ни за что. Мне только все царство подавай.

      – И чтоб у тебя кто-нибудь был на посылках?

      – Обязательно. Пацан