Улики. Д. П. Бак

проекцию дня вдоль по тени движенья

      и густеет земля распрямляясь от до и до ля

      траектория дня достигает ничтоже сумня —

      шеся шествия дня по кривым закоулкам окраин

      невесомого тетриса сумма смеётся сама им

      отдавая на сумрачный суд траекторию дня

      траектория дня в остановленном лихо такси

      кто там едет кто мчится в ночи между кольцами мимо

      распрямлённых предсердий как будто окраины Рима

      и Москвы наклоняя к одной волоокой оси

      траектория дня и тогда и до дна и до дыр

      износившись укажет в прямое восторга биенье

      накуражившись вплавь и отпрянувши от отраженья

      разобьётся в сердцах миру мир миру мир миру мир

* * *

      побудь со мной кого со мною нет

      по-быстрому не справиться с тобою

      по быстрому прибою голубою

      волною расписною в стороне

      от всех сыгравших в ящики примет

      не примется росток прости на то я

      и звал тебя в крутое бологое

      но если нет как нет то нет так нет

      СОН

      Памяти М. Каневской

      Называется – вспомнить: лицом в темноту;

      так написано всюду и от Иоанна

      день дудит во вторую и третью дуду;

      лбом касаюсь угрюмых закраин дивана.

      Это скрежет зубов или топот копыт,

      вот гонцы предпоследние ближе и ближе;

      не скрижали, но вздыбленных всадников лбы

      взгромоздили ребром черепичные крыши.

      Изнутри подступившей вплотную зимы,

      в чёрных складнях беспамятного пробужденья

      сам себя окликаю истошно на «мы»,

      понапрасну выпрашивая самосожженья.

      Там на всех парусах роковая тщета

      в тощем зеркале кажет свои полукружья;

      четвертованных сумерек злая черта

      забирается выше бровей и отдушин,

      воспалённые пазухи плавят свинец

      и не скрыть за спиною последних конвульсий;

      пятый ангел прилежно трубит; наконец

      я кричу – это руки чужие на пульсе.

      БОРОДИНО

      Неудача! Злое семя

      из камней не прорастёт;

      ризеншнауцер на сене

      возлежит, как эхолот;

      ловит чуткими ушами

      дольней лозы зыбкий шум:

      где-то песельник Ошанин

      шепчет сон про анашу.

      Вот музыка полковая

      приближается в ночи;

      блещет штык и завывает

      ветер. Кружатся грачи.

      Всполошился стражник чёрный:

      на собачьем языке

      горн дудит, трубят валторны —

      время близится к реке.

      Нет покою в мире этом

      ни сокровищам, ни снам:

      золотые эполеты

      вплавь пустились по волнам.

      Всё затихло. Шире, шире

      по воде идут круги;

      люди тёплые, живые

      достают до дна реки;

      кивер мёртвый, весь избитый

      по течению плывёт;

      пёс с башкою непокрытой

      дремлет