Ответ римского друга: Книга стихов. Александр Тимофеевский

времени – молчанье,

      Могучих рек земли мельчанье,

      Ночей кромешных пустота

      И дел сердечных простота.

      Как обесценены слова…

      Когда-то громкие звучанья

      Не выдержали развенчанья.

      Примета времени – молчанье.

      Примета времени – молчанье.

      Предпраздничная кутерьма…

      Ноябрьский ветер, злой и хлесткий,

      Бесчинствует на перекрестке.

      Стоят такси, оцепенев,

      И не мигают светофоры,

      По главной улице в стране

      Проходят бронетранспортеры.

      Проходят танки по Москве,

      И только стекол дребезжанье.

      Прохожий ежится в тоске.

      Примета времени – молчанье.

      Мысль бьется рыбою об лед,

      И впрямь, и вкривь, в обход, в облет.

      И что ж – живой воды журчанье

      Сковало льдом повсюду сплошь.

      Мысль изреченная есть ложь.

      Примета времени – молчанье.

* * *

      Наивный Гамлет хочет цепь разбить,

      Взять два звена из всей цепи сомнений,

      Но мир не знает роковых мгновений,

      Не существует «быть или не быть» —

      Вот в чем разгадка наших преступлений.

* * *

      Поэзия жутка, как Азия,

      Вся как ночное преступление.

      Души и тела безобразия

      Дают в итоге накопления.

      В ночном лесу, в кустах репейника,

      Разбойник режет коробейника.

      На окровавленное лезвие

      Гляжу, терзаю, рву и рушу,

      И в сотый раз в огонь поэзии

      Швыряю собственную душу.

      Воссоздается и сжигается

      Душа, и вновь воссоздается…

      А в результате получается,

      Что ничего не остается.

      Вернее, остается пошлая

      Сентиментальность и усталость,

      А с нею устремленность в прошлое,

      В то, что лишь в памяти осталось.

      Так звездочка, в ночи летящая

      Искристый след по небу стелет,

      В себе сжигая настоящее

      И в будущем не видя цели.

      Себя всю обращая в бывшее,

      В шлак мертвый, в косную породу —

      В иных мирах когда-то бывшая

      Живой пленительной природой.

* * *

      Такой обычный город,

      Как тыща городов,

      Лишь только в небо горы

      Торчат до облаков,

      Да мутные арыки

      Мне душу бередят,

      Да сонные таджики

      На корточках сидят.

* * *

      День, утомленный сонной ленью,

      Вдруг опускает повода,

      Я снова пропустил мгновенье,

      Когда рождается звезда

      И возникает в тихой дали

      Еще синеющих небес

      Та звездочка, нежней печали,

      И месяц тонкий, как порез.

      Пушкин и Рудаки

      Буря мглою небо кроет…

А. С. Пушкин

      Буи джуи Мулиён…[1]

Рудаки

      Вихря пены, снеговала

      Первобытное родство —

      Плач гиены, вой шакала

      Уй-я, ой-я, у-о-о!

      Стонут

1

Плещет, блещет Мулиён (фарси).