Связанный гнев. Павел Северный

ты ее спроси. Она все видела своими глазами, потому сама крепко поротая карателями за то, что в них битый кирпич кидала. Почитай, с год ее на всякие допросы таскали, выпытывали об участниках восстания, но слов лишнего не услыхали. Ведь ледащая из себя обликом, а силу душевную в себе превеликую носит.

      Рыбаков присмотревшись к Бородкину, спросил:

      – Никак чем встревожен, Макарий?

      – Таиться не стану. После того как перестали на улице встречаться, беспокоился, что долго меня не звал.

      – Извиняй. Так вышло. В твоем деле осторожность нужна. Может, седни все прояснится. И для нас, и для тебя. Потому живем не только по своему желанию. Тревожность твоя мне понятна. Одним словом, седни все прояснится.

      Во дворе залаяла собака. Рыбаков вышел в кухню, и Бородкин услышал его разговор с пришедшими. Рыбаков появился в дверях с двумя мужчинами.

      – Знакомься, Макар, слесарь нашего депо – Крючков.

      Но Бородкин кинулся ко второму пришельцу с криком:

      – Геннадий, родной мой!

      Они обнялись. Рыбаков громко сказал:

      – Ну вот и встретились. И разом все разъяснилось.

      Встретившиеся друзья Бородкин и машинист Екатеринбургского узла горнозаводской железной дороги Геннадий Пахомов с повлажневшими глазами смотрели друг на друга. Рыбаков спросил Бородкина:

      – Доволен? И ты, товарищ Пахомов, его разом признал.

      – Как не признать, когда вместе в одном марксистском кружке заповеди революции постигали.

      – Рад с вами познакомиться, товарищ Крючков, – поздоровался с Крючковым Бородкин.

      – А как Геннадий дознался, что я здесь?

      – За это должны низким поклоном кланяться Архипу, а главным образом его матушке, Кесинии Архиповне. Она меня разыскала в Челябинске.

      – Я старуха дошлая, а главное, память у меня хорошая. Лонись осенью была у дочки. Муженек у нее железнодорожник. В разговоре помянул, что у них в депо есть слесарь из Екатеринбурга. Ну поговорили об этом, и конец. Мало ли о чем приходится говорить. Но разговор этот мне пришлось вспомнить, когда Архип вовсе недавно сказал мне, что к нему приходил знакомиться новый человек из Екатеринбурга. Я поняла, что пришельца станут проверять, а посему и высказала ему о разговоре с зятем в Челябе. Он мои слова мимо ушей пропустил. Посоветовавшись с нашими мужиками, послал меня разыскать екатеринбургского слесаря и спросить, знает ли он такого человека из Верх-Исетка, именующего себя Макарием Бородкиным. Ну вот и все.

      – Да как же, Кесиния Архиповна, в такие годы?

      – Говорила уж тебе, что высохла, а живу. Мне ведь легко вам помогать. Старуха. С виду вовсе монашка. Кто подумает, что тайного революционера разыскиваю. Ладно. Соловьев баснями не кормят. Садитесь, кому где глянется.

      – Чем, мамаша с дочкой, станете нас угощать?

      – А чем наказывал. Пельмени налепили.

      – Дельное блюдо для такой знаменательной встречи. Садитесь, Макарий. Решили мы вчера, что ты завтра с Пахомовым в Челябу подашься. Хотят тебя люди повидать. А там от них и получишь наказ, где и как тебе