Живее живых. История Эшлера. Роман в двух частях. Леонид Игоревич Митин

работ художницы Виктории Франсез, вероятно кто-то долго ходатайствовал о размещении их в этой зале. Привилегированное место занимали два больших портрета – императора Максимилиана Первого и Брема Стокера.

      Убранство комнаты отличалось скромностью, но с выдержанным аристократическим достоинством и вкусом, которому всякий мог позавидовать. Изящная резная мебель, массивная, но утонченная, созданная в надежде пережить тысячелетия, являясь эталоном отменного чувства стиля. У камина располагались два массивных стула времен Карла Пятого с высокими спинками, а между ними стоял невысокий круглый столик, ножки которого украшены позолоченным орнаментов львиной гривы. На столике стояли два серебряных бокала в форме костлявых рук, держащих хрустальный череп.

      Поклонившись, Мародер пригласил Эшлера к камину, а сам сел рядом с молодым юношей, одетым по моде времен королевы Виктории, раскуривавшим трубку с опием. Мародер последовал примеру юноши, предварительно выпив абсент.

      Эшлер подошел к пожилому человеку и сел рядом ним. Они сидели молча, смотря как огонь пожирает поленья. Жестом пожилой джентльмен предложил Эшлеру вина:

      – Милорд, к этому напитку приложила руку сама графиня Батори. Не откажите мне в чести, испить с вами нектар жизни, амброзию Господа нашего.

      – Никогда не откажу вам, друг мой, а тем более сейчас. Ваши аргументы всегда безупречны, – ответил Эшлер.

      Жестом глава замка приказал Мародеру откупорить бутыль, и наполнить бокалы спустя несколько минут.

      – Я предпочитаю дать ему подышать, впитать в себя запахи жизни, некогда отнятой у ее владельца. Поистине, алхимическая смесь сейчас наполнит наши бокалы. Кровь – это жизнь.

      – Приятно находиться в обществе сынов Рейха, но я здесь не ради дружеских бесед.

      – Несомненно и то, что при скором шаге мертвых, спешить надлежит медленно. Я знаю, зачем ты здесь. Однако, я приверженец старых взглядов и сторонник аристократических манер, прошу тебя отдохнуть, стряхнуть с себя тяготы путешествия и позволить вечности существовать своим чередом. Ты не посещал нас несколько десятилетий. Здесь произошли небольшие изменения, и я бы хотел показать тебе свои владения. К тому же, хочу похвастать, ко мне на службу поступил автор великой «Анатомии меланхолии», и я желаю вас познакомить.

      – Почту за честь, мой друг. Твои друзья – мои друзья. Скажи, кто сидит рядом с Мародером?

      – Этот молодой человек весьма интересен. Это печально известный Огаст Дарвелл. Сейчас, будучи каинитом, он пристрастился к стилю жизни меланхоликов времен Бодлера и Готье, и я забыл их название… сейчас, припомню… ах, да, конечно, декаденты. Удивительно, но у меня с ними оказалось много общего в отношении к жизни… прости… не жизни. Любовь к искусству, эстетизация смерти. Я только не принимаю опиум и абсент. Они мне кажутся вульгарными. Все же, интересное явление, когда тебе легко и приятно находиться среди людей, никогда