Горячая Луна. Номен Нескио

захотят нас убить…. Он будет вместо переводчика, может, удастся договориться.

      – Только пусть он идёт поодаль, – выдвинул условие Тибо, – Я не желаю идти рядом с иноверцем…. Как христианин не хочу!

      – Какая разница, пусть идёт, где хочет, лишь бы только довёл нас до Акры, – возразил Персиваль, – Сейчас не время для разногласий…. Всё, я зову его.

      Он вышел вперёд и, махнув рукой, прокричал:

      – Эй ты. Мы хотим пригласить тебя следовать с нами и забудем распри.

      Слова француза застали Хайри за осмотром раненого. Подхватив меч, он приблизился.

      – Надо идти, – произнёс Персиваль, смерив сарацина взглядом, – На ночлег встанем, как стемнеет.

      Оглянувшись, Хайри спросил:

      – А его значит, оставим тут?

      – Господь позаботится о нашем брате, и мы вознесём наши молитвы за всех, кто погиб на «Баярде», – ответил Персиваль и все трое осенили себя крёстным знамением.

      – А может он уже того? – предположил Тибо.

      – Заткнись!

      Не произнеся ни слова в ответ, сарацин первый отправился вдоль прибрежной полосы. Французы переглянулись, одновременно кивнув головами, последовали за Хайри.

      – В животе урчит…, – прохрипел Хамнет, – Эх, я бы сейчас не отказался от глазуньи из пары десятков яиц, с десятком перепелов и голубей, начинённых паштетом и орехами. Обложить всё это сельдереем, чесноком и петрушкой и чтобы обязательно свиной окорок….

      При упоминании об окороке, он взглянул на Хайри.

      – А ещё, обожаю гусиную задницу и всё что к ней прикрепляется…. Вплоть до головы…. И что бы никаких бобов, они мне за плавание надоели. А запить можно доброй мерой….

      – Ты что, всё это ел? – перебил Персиваль спутника.

      – Нет, – вздохнул Хамнет, – Это я во сне видел. Как будто сижу я за столом после пасхальной службы….

      – Заткни свою пасть…. Вот стемнеет, встанем на привал, там и поужинаешь…. Во сне…. Можешь в стороне расположиться, чтобы тебя не объели.

      Хамнет остановился и в бессилии развёл руки. От обиды губы его задрожали, а на глазах даже выступили слёзы.

      – Если не убьют, так от голода сдохнем, – в отчаянии произнёс он, протирая глаза от песка, – Будет вам тогда Иерусалим. И что такого, если мне хочется есть?

      Постояв немного, он сделал глоток воды из кожаного бурдюка и, подхватив полы длинной рубахи из грубой шерсти, бросился догонять своих товарищей. Несколько минут они опять шли молча, утопая ногами в прибрежном песке.

      – Не верю я ему, – прошептал Тибо, поглядывая на шедшего впереди сарацина с мечом за спиной, – И с чего вдруг он так быстро согласился идти с нами? Давайте его убьём и дело с концом. С ним или без него, направление нам известно. Что мы теряем? Он не нужен нам.

      – Может всё- таки вы оба уймётесь? – опять зарычал Персиваль, – Одному мерещатся паштеты из гусиных задниц…. Другой замышляет убийство, а, между прочим, мы идём в Иерусалим поклониться святым местам, однако ваши