Мелодия моей любви. Елена Колядина

дама.

      – Хорошо, – согласилась Лида и любовно оглядела московскую собственность.

      Потом они с хозяйкой пили жасминовый чай, и Лида расположила даму рассказом о работе звукооформителя.

      – Обалдеть! – то и дело роняла владелица квартиры, разгоняя клубы сигаретного дыма. – Крахмал, кто бы мог подумать? У нас, конечно, все проще: я работаю в ревизионном управлении Министерства внутренних дел, супруг – в Горбачев-фонде. Напряженный повседневный труд, практически рутина. А я ведь тоже мечтала о творческой профессии!

      Налили еще по чашечке чаю.

      Потом хозяйка сварила кофе с гвоздикой и корицей.

      Под вторую турку на свет выплыл бальзам.

      Лида отнекивалась, хозяйка бодро говорила: «А я выпью!» – плескала тягучий травяной настой в кофе и резала мягкий сыр с нежной ватной плесенью.

      Около полудня Лида еще раз заглянула в комнатку, прижалась щекой к пурпурному бутону китайской розы и, почти по-родственному распрощавшись с владелицей жилья, пошла гулять по столице.

      В двух шагах от будущей собственности обнаружился знаменитый Крымский мост.

      Боже, какой невероятный шум, ликовала Лида: чудовищный скрежет конструкций, песня стальных канатов, стеклянный плеск темной воды, стрельчатый крик чайки, росчерки гудков, шорох черных крон, расплывающийся, как слеза на прощальном письме.

      Обрывки звуков цеплялись за ветви, сыпались бусинами, взвивались в небо, облепляли лицо и волосы, оседали на воротнике.

      В парке по соседству девушка нашла и подобрала первые звуки своей будущей московской фонотеки: в пакетик в сумочке легли журчание и болтовня за стеной.

      Через восемь дней она вновь приехала в Москву, встретить на Ярославском вокзале родителей: родня везла деньги.

      Первым из вагона, озираясь, вышел папа: левая рука крепко сжимала ворот длинного драпового пальто, правая была засунута глубоко в карман.

      У мамы на шее висела черная сумка, привязанная шарфом.

      Дед, также державший правую руку в кармане, прикрывал тыл.

      Бабушка осталась дома с тайным маминым наказом: держать зажженной свечу и молиться Николаю Чудотворцу – только чудо могло защитить Гречининых от московских организованных преступных групп, крышуемых оборотнями в погонах, которым, несомненно, сольют информацию о покупке комнаты.

      – Привет, Лидуша! – сказали папа и дед, не высвобождая рук, сжимавших старый ножик с выкидным лезвием и самодельный кастет на бельевой резинке.

      Мама привстала на цыпочки и, прижимая сумку, торопливо чмокнула дочь в щеку.

      – Такси! – гаркнул компании пенсионер в камуфляже.

      Мама шарахнулась в сторону.

      Лида едва сдерживала смех.

      В метро родственники держались кучно.

      Наконец добрались до банка в переулках Остоженки.

      Папа и дед, пунцовые от напряжения, торопливо прошли в помещение перед кассой.

      Папа рассупонил пальто, залез под свитер, заправленный в брюки, запустил руку в противорадикулитный пояс из собачьей шерсти