Поэтесса в жанре ню и другие рассказы. Ян Стыдобка

оторой сгодился бы кто-нибудь обыкновенный, не творческий.

      Самой талантливой среди своих друзей вконтакте Олег считал Веронику Грекову. В девятнадцать лет её поэтические достоинства были неоспоримы, большие серо-зелёные глаза инопланетно глубоки. Она обладала тонкой талией, что в наши дни почему-то редкость. Бывает, смотришь на какую-нибудь супермодель: силуэт очерчен параллельными прямыми. А у Вероники настоящие песочные часы. И грудь под топиками и майками на летних снимках угадывалась очаровательная: в меру объёмная, неподвластная земному тяготению.

      Довольно стеснительная девчонка, до недавних пор она даже фотографий в купальнике на странице не выкладывала. Но предчувствие шептало: скоро, скоро влетит первая ласточка, стыдливо полуприкрытая ладонями или кисейным лоскутом. Будут комментарии подруг: ах, прелестно! ах, божественно! Ободрённая, Ника покажет что-нибудь смелее…

      Олег не ожидал, что за этими картинками она обратится к нему. Однако… Несколько раз перечитал сообщение, встряхнул головой, протёр глаза – не исчезло. Ну и дела! Ощутить себя котом перед миской сметаны мешала только неуверенность: вдруг выйдет не очень? Вдруг ей не понравится? Но уж надо будет постараться.

      Он видел Нику в реальной жизни трижды; один раз из этих трёх она, несомая толпой, проскользнула мимо в метро. Он не был профессиональным фотографом, всего лишь крепкий, без ложной скромности, любитель. Никого не обучал, не давал уроков и мастер-классов. Снимал не для заработка, только по вдохновению. С Никой оно будет до потолка, не сомневайтесь. Но почему именно он?

      «Меня очень впечатлил твой проект "Такие, как вы". От их взглядов не могла оторваться», – написала Вероника.

      Вот оно что. Проект был не Олега – его друзей, семейной пары психологов. Они собрали группу людей с физическими особенностями: девушка, родившаяся без кисти, другая – с большими родинками, третья – смуглая красавица, похожая на гречанок Джона Годварда, в пятнах витилиго… И так далее. Целью проекта было избавить их от приобретённых за годы жизни комплексов, в том числе и с помощью фотосессий. Обнажение не являлось обязательным условием, но, если кто решится, приветствовалось.

      Решились почти все.

      Олег до сих пор поддерживал с девушками связь, а той смуглянкой даже закрутил роман. Можно сказать, лично проверил её избавление от комплексов, чёртов циник, и остался доволен. Как, надеялся, и она. Но замуж позвать не успел; пока раздумывал, её фото в сети увидел некий Герхард, написал, примчался на берега Невы… Теперь Марина жила в Мюнхене, её портреты в стиле fashion появлялись на журнальных обложках.

      «Какие-то сложные ассоциативные пути, – продолжала Вероника. – Видимо, такое соображение: если ты понял этих девушек и снял деликатно и бережно, тебе можно доверять. А может, я такая же…»

      «В смысле?» – спросил он.

      «Конечно, не с физической стороны, с другой. Стала бы иначе портить бумагу?»

      «Бумагу?»

      «Да, я пишу на бумаге ручкой, иногда сразу, иногда по тысяче раз перечёркиваю…»

      Они договорились на ближайшую субботу. Стоял декабрь, встречаться надо было в студии.

      «Я оплачу два часа аренды зала, – написала Вероника. – Или одного достаточно?»

      «Лучше два. А я добавлю от себя ещё два».

      «????? Не много???»

      «В самый раз. Иван Артемьев, слышала о таком? Большой авторитет в фото-мире. Он говорит, вообще не имеет смысла меньше пяти часов».

      «Не слышала, но ему, наверное, платят по времени?)))»

      «Не без этого. Но время там летит. За час только успеешь моргнуть, за два более-менее освоишься, привыкнешь. Останется два на всё про всё».

      «Хорошо, доверюсь авторитетам!» – согласилась Вероника.

      2

      Как он ни сдерживал себя, напоминая, что тротуар обледенел, за спиной аппаратура, что дорога от «Балтийской» занимает не больше двенадцати минут, а в запасе добрых пятьдесят, всё равно то и дело переходил на рысь, лавируя между попутными и встречными пешеходами. Бледное солнце висело над крышами. Ряды автомобилей послушно замирали на светофорах, только что не вставая на цыпочки. Пар вылетал из ноздрей, на миг туманя картину, и таял на колючем ветру. Цель всё ближе, ближе…

      Одна из старейших в городе фотостудий занимала верхний угол бывшего промышленного здания на Обводном, краснокирпичного, громоздкого, особенно сумрачного в ясные дни, когда щербатые стены вразброс усеяны пятнами теней.

      Внутри этого чудища, вероятно, многое с позапрошлого века изменилось, но только не лестница. О том, какая раньше здесь была жизнь, рассказывали почти скруглённые, истёртые тысячами ног ступени. Пролёты гулкие: идёшь наверх, встретил знакомого, поздоровались, и эхо полетело от стены к стене, к высокому потолку, к пыльным окнам, раскололось и будто впрямь зазвучало отголоском когда-то громыхавших отовсюду ткацких станков.

      Теперь станков не было, за них отдувались швейные машинки на первом этаже, где работало ателье. А кроме него – столовая, так что всякий, поднимаясь мимо, мог ощутить запах гречневой каши