Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга четвертая. Август. митрополит Омский и Таврический Владимир (Иким)

и властолюбием многих русских князей. В послушании младших старшему заключалось лекарство от этой злой язвы. Преподобный Нестор Летописец предостерегал русских правителей, приводя им в пример благопослушливых святых Бориса и Глеба: «Видите ли, как важна покорность старшему брату? Если бы они воспротивились ему, то едва ли удостоились бы такого дара от Бога. Потому что и ныне много юных князей, которые не покоряются старшим, сопротивляются им и бывают убиваемы, но они не удостаиваются благодати, как сии святые братья».

      Святополк Окаянный, презренный и проклинаемый народом, считался продолжателем Каинова греха на Руси. Прославленные Богом и возлюбленные всей Русью, святые Борис к Глеб явились первомучениками эпохи междоусобных войн, первыми из тех, кто пал жертвой властолюбивых амбиций своих же братьев. Горний путь благоверных Бориса и Глеба или смрадная кривая тропа Святополка Окаянного – такой выбор представал перед князьями, решавшими, быть миру или войне между ними.

      «Можно думать, что святость Бориса и Глеба и проклятие, тяготевшее над Святополком, не раз удерживали впоследствии братоубийственные руки. Стесненный князь останавливал притеснителя напоминанием, что тот хочет быть вторым Святополком. Святые Борис и Глеб и проклятый убийца их Святополк были беспрестанно в памяти князей, и, разумеется, духовенство не пропускало случая напоминать им о них», – пишет историк С. М. Соловьев.

      Не напрасно проливается кровь святых мучеников – посев вечности на нашей грешной земле. Подвиг добропобедных страстотерпцев Бориса и Глеба стал для Руси, еще сохранявшей родимые пятна языческой дикости, великим уроком милосердия. Умилительный образ юных страдальцев смягчал жестокие сердца; обаяние чистоты и света достигало сидевших в тени и сени смертной (ср. Лк. 1, 79), понимание того, что духовная сила неизмеримо выше грубой мирской мощи, проникало в умы людей. Святые Борис и Глеб – первые прославленные Церковью благоверные князья Руси. Пресветлое сияние их ликов затмевало в сознании народа прежний, языческий идеал вождя – грубого воина, «одним махом семерых побивахом», беспощадного, разудалого и разгульного. На такого «героя» походил Святополк Окаянный, а не его невинные жертвы: на этом резком контрасте христианская Русь научалась предпочитать князей добрых и благочестивых князьям войнолюбивым и распутным. Впоследствии князь Иоанн Калита собирал Русскую землю отнюдь не силой оружия, а силой милости и разума, по благословению Святой Церкви.

      Подвиг святых князей-страстотерпцев Бориса и Глеба внешне не похож на деяния первохристианских мучеников, исповедавших истину Христову перед лицом языческих палачей. Гонитель русских страдальцев Святополк сам себя именовал христианином, только вера его была мертвой – так и бесы веруют (Иак. 2, 19). Но внутренний, глубинный смысл подвигов святых Бориса и Глеба и добропобедных мучеников древности – одинаков. Благоверные князья-братья, просияв величайшим послушанием Богу, священным узам родства и законной