.

s>

Триконка Кирилла Кентаринова

      1

      Смех родился, как утро на Луне – в одной точке, – и побежал расходящимися волнами по всему столовняку, откровенный, радостный и звучный. Смеющиеся не сдерживались. Тут же над столами прокатилась еще одна волна – одинаковых движений. Еще не закончившие обед курсанты, оторвавшись от тарелок, поворачивали стриженые репы в сторону умывалки, но за спинами сгрудившихся у дверей товарищей, разумеется, ничего не было видно. А хохот разрастался, будто снежная лавина.

      – Над чем они гогочут? – вскинулась Ксанка, откладывая вилку.

      – Я не в теме, – с привычной готовностью ответил Артем.

      С некоторых пор любой Ксанкин вопрос сделался для него приказом к немедленному изложению ответа. Даже если ответа не было…

      Кирилл же, подбирая корочкой хлеба остатки гуляшной подливки, лишь плечами пожал.

      «Эти вкусные мясные кусочки в соусе…» – вспомнил он слоган модного в последнюю декаду рекламного клипа и хмыкнул. Почти про курсантов ГК…

      – Я слетаю, посмотрю? – спросил Артем, по-прежнему глядя на Ксанку.

      – На активный выхлоп, Спирюшка, – сказала та, снова берясь за вилку. – Народ ведь мимо мишеней ржать не станет.

      Артем вскочил и кинулся к умывалке.

      Кирилл посмотрел ему вслед и подумал, что Спиря без одобрения Ксанки шагу не ступит. Надо полагать, втюрился в метелку по самые локаторы!..

      – Ты сегодня опять какой-то душный, Кир, – сказала Ксанка, поворачиваясь.

      – Душный не бездушный. – Кирилл вновь пожал плечами. – Война – муйня, главное маневры.

      – Его дерьмочество достало? – тон Ксанки сделался участливым.

      Его дерьмочество и в самом деле достало. Вчера вечером перед отбоем опять к себе вызывало. Воспитывало. «Боец ГК, курсант, должен быть добрым по отношению к товарищам, а вы как крыса корабельная…»

      И где это капрал на кораблях крыс видел? Их, говорят, давно на жрачку пустили, в котлы ГК…

      Да уж, достало Его дерьмочество!.. Но не хватало еще Кириллу метёлкиной жалости!..

      – Все в зените, Ксана, не срывай сопло! – Он постарался, чтобы в голос не пробилась охватившая душу злоба. – Я башни не теряю.

      Ксанка кивнула, будто соглашалась неведомо с чем. Разве лишь с самой собой. Потому что все Кирилловы намеки всегда пролетали мимо ее ушей.

      Вот и сейчас – наколола на вилку кусок мяса и трескает как ни в чем ни бывало.

      Вернулся Артем:

      – Там наш неведомый Пушкин свою очередную «гмыровиршу» вывесил.

      Кирилл повернул голову в его сторону:

      – Ну и как?

      – Задом об косяк! – Артем кусал губы, изо всех сил пытаясь не рассмеяться. – Естественно, про Дога и по-прежнему в точку. Короче, сами прочтете!

      Доедали завтрак под продолжавшийся смех народа.

      Кирилл не отрывал глаз от тарелки, но чувствовал, что Ксанка то и дело принимается изучать его физиономию, и хмурился.

      Ну что ей, в конце концов, от него надо? Хоть бы поесть спокойно дала, метла безбашенная!.. Верно говорит прапор Оженков – если баба стреляет в тебя из парализатора, это одно, а если глазками, это совсем другое… Ей надо. И всему миру известно – что!

      Наконец было покончено со знаменитой последней частью кулинарного «галактического корпуса» – компотом, – и троица, отставив стаканы и сыто отдуваясь, поднялась из-за стола.

      – Ну что, заценим? – Ксанка опять пялилась на Кирилла.

      Тот снова пожал плечами, но двинулся к умывалке. Честно говоря, он бы хоть к дьяволу отправился, лишь бы метелка не смотрела на него вот так, с недоверчивым ожиданием. Будто он ей чем-то обязан или что-то обещал…

      Артем пошел следом за ними, он хоть и увидел уже эту виршу, но ему очень хотелось понаблюдать за реакцией друзей. Особенно, разумеется, – за реакцией Ксанки…

      Столпотворение иссиня-черных мундиров перед умывалкой закончилось, и троица вошла внутрь без толкотни.

      Триконка висела так, что ее многочисленные отражения в зеркалах создавали бесконечную цепочку переливающихся четырехстрочий:

      Ротный Гмырюшка-капрал

      Вот что отчебучил!..

      Когда ванну принимал,

      Телочку отдрючил.

      Последняя строчка звучала для постороннего уха очень странно. Такие выражения любил Артем – он вообще увлекался старинными русскими словечками, время от времени пытаясь перевести их на инлин и теряя при переводе всю смысловую прелесть, – но Артему ни в жизнь не создать такой триконки. Впрочем, подобное выражение мог использовать всякий, кто был знаком с Артемом Спиридоновым и русским языком, а таких в «Ледовом раю» – пруд пруди, как опять же говаривал Артем…

      – И кого же это он, интересно, отдрючил? – тут же спросила Ксанка.

      – А ты разве не в теме?! – удивился Артем. – Да Сандру же Каблукову!

      Ксанка