Победа вопреки Сталину. Фронтовик против сталинистов. Борис Горбачевский

военно-морские силы в портах, очевидно опасаясь мин.

      Командование ВВС сообщило, что наши воздушные силы уничтожили 800 самолетов противника. Нашей авиации удалось без потерь заминировать подходы к Ленинграду с моря. Немецкие потери составляют до сих пор 10 самолетов. Командование группы армий «Юг» доложило, что наши патрули, не встретив сопротивления, переправились через Прут... Мосты в наших руках... Охрана самой границы была, в общем, слабой... После первоначального «столбняка», вызванного внезапностью нападения, противник перешел к активным действиям... На ряде участков фронта почти отсутствовало руководство действиями войск со стороны высших штабов... Представляется, что русское командование, благодаря своей неповоротливости, в ближайшее время вообще не в состоянии организовать оперативное противодействие нашему наступлению... Организованное сопротивление отсутствует».

      В первый же день войны я поехал в город к своему другу Марку Подобедову. Их семья, как и моя, незадолго до войны переехала из Харькова в Москву. Мы с Марком учились в одной школе и в одном классе. По дороге я подошел к единственной газетной витрине в Кусково, просмотрел «Правду». Не поверил глазам, вновь просмотрел все четыре страницы. Как нелепо выглядит главная партийная газета страны. Началась война, а в газете за 22 июня о ней ни слова.

      Встретили меня Подобедовы тепло. Все говорили о начале войны. Никто не понимает, зачем Гитлер напал на Россию? Это же самоубийство Германии! Отчим Марка, уже далеко не молодой, религиозный человек, воевавший еще в Первую мировую, зло и неприкрыто заявил: «Нашествие немцев – это божье наказание великому грешнику за его злодеяния. Оно дорого нам обойдется». Все поняли, кого он имеет в виду, говоря о «великом грешнике». Я не стал возражать, хотя не очень соображал, в чем грешны простые люди? Старший сын Женя – инженер на авиационном заводе – рассказал, что в ближайшие дни они начнут перебазироваться на восток. Младший сын Марк – хронический астматик, к армии непригоден. Но он остро переживает беду и собирается поехать копать противотанковые рвы.

      Через два дня я вновь поехал в Москву. Побывал в горкоме комсомола на улице Архипова. Меня включили в список комсомольцев – для участия в сооружении вокруг Москвы оборонных рубежей. Затем я направился в центр города.

      Я иду по главной улице – имени Максима Горького: от центра до Белорусского вокзала. Перед входом на Красную площадь – усиленная охрана. На улицах появились военные патрули, немецкого красного полотнища со свастикой на здании германского посольства больше не видно, а оно само закрыто. Какие-то люди сгружают тяжелые мешки с песком и закрывают ими широкие окна-витрины магазинов. Куда ни поглядишь – окна в квартирах на случай бомбежки обклеены крест-накрест бумажными полосами. Появились первые указатели путей к бомбоубежищам. Как странно: всего третий день войны, а город быстро приспосабливается к новым условиям жизни. Как там, наверху, – так же?

      На