Мисс Марпл из коммуналки. Оксана Обухова

верхней одежды и книжными полками, сейф на тумбе.

      Сходить, что ли, к зубодеру?

      Пусть попытает десять минут, зато потом благодать…

      Но у дантиста лейтенант Бубенцов уже был. Кариеса в ноющем зубе врач не обнаружил, посоветовал примочки и физиопроцедуры.

      Процедуры не помогли.

      Зуб, ознакомленный с последними достижениями медицинской науки, ехидно продолжил ныть.

      Вырвать его, что ли, к едрене фене?!

      Глухая, обитая изнутри бордовым дерматином дверь распахнулась без упредительного стука, и в кабинет участкового Бубенцова вошла Надежда Прохоровна Губкина. Соседка по дому, пенсионерка и попросту баба Надя. Была она в коричневом пальто и алом вязаном берете, с закрытого зонта слезливо капал прокравшийся к участковому холодный сентябрьский дождь. Баба Надя – крепкая суровая особа семидесяти пяти лет – шмякнула на стол перед Алешей непрозрачный черный пакет, узлом завязанный поверху, оглядела лейтенанта Бубенцова слегка неприязненно и сказала густым старушечьим басом:

      – Ну что? Дождался, голубь…

      – Чего? – упрятав голову в плечи и сглотнув, поинтересовался участковый.

      – Смертоубийства, – известила суровая старуха, и у Алеши тут же болезненно сжался недоубитый анальгином желудок.

      …Шесть дней назад Надежда Прохоровна уже была в этом кабинете. Сидела на скрипучем «посетительском» стуле и убеждала Алексея Андреевича в том, что ее соседку по коммунальной квартире Клавдию Тихоновну Скворцову убили.

      – Ну не могла Клавдия сама на стремянку по лезть, – гулко связывая предложения, басила уп рямая старуха. – Не могла. Незачем.

      – Надежда Прохоровна, – стараясь быть убедительным, мямлил Алеша, – стремянка стояла под люстрой…

      – Вот именно – стояла! – упорствовала Губкина. – Если бы Клавка с нее упала, стремянка б тоже рухнула!

      – Не обязательно, – кривился лейтенант. – Стремянка могла устоять.

      – А чего Клавка вообще туда полезла?! – горячилась Надежда Прохоровна. – Лампы – горели…

      – Она их могла уже поменять…

      – Да чего там менять-то?! – Посетительница и участковый безостановочно перебивали друг друга. – Они ж все пыльные! Не меняла она ничего…

      – Лампа могла загореться снова от легкого прикосновения…

      – Ага, чего удумал. А где тогда новая лампочка? Куда она делась?!

      – Клавдия Тихоновна могла вначале залезть на стремянку, проверить…

      – Ага, – снова с вредностью закивала старуха. – Слазать – посмотреть. Она что, лазальщица ненормальная – туда-сюда ползать?! Она б новую в карман положила…

      – Забыла!

      – Чего это она могла забыть – у нее мозгов побольше, чем у тебя, было!

      За пять дней до этого разговора Алеша лично побывал на месте происшествия. Встречался с дежурной опергруппой, прибывшей по звонку Надежды Прохоровны:

      – Милиция? Приезжайте срочно, у нас убийство.

      На этот призыв убойный отдел откомандировал лучшие силы во главе с капитаном Дулиным.

      Примерно через час, посовещавшись, медэксперт, следователь и старший в группе Дулин признали труп некриминальным.

      Клавдия Тихоновна Скворцова – пенсионерка восьмидесяти двух лет – полезла на стремянку заменить погасшую лампочку, не удержалась на верхотуре, упала и ударилась затылком об угол серванта мебельной стенки.

      Отчего последовал перелом шейных позвонков.

      …Сухонькая, с коричневыми кругляшками на синевато-белой коже Клавдия Тихоновна лежала под стремянкой и смотрела на виновницу происшествия – люстру с пятью открытыми плошками-плафонами – блекло-серыми глазами с неизъяснимым удивлением. И даже гневом.

      Страх от падения и тенью не запечатлелся на ее лице. Как будто, улетая вниз, Клавдия Тихоновна ожидала встретить затылком не угол деревянного серванта, а гору мягких подушек.

      Сиреневый халат из застиранной фланели чуть распахнулся на высохшей старушечьей груди, под ним покойная носила доисторическую хлопковую рубашечку с подштопанными кружевами.

      Смерть восьмидесятилетней старушки никто не хотел рассматривать как криминал.

      Отсутствие в кармане халата какой-либо – новой или перегоревшей – лампочки, наличие полностью рабочих плафонов и устоявшая стремянка давали повод для размышлений…

      Но смерть старушки никто не хотел рассматривать как криминал… Оперативники, следователь, эксперт были чужими в этой огромной коммунальной квартире, где жили три бабульки и один чудаковатый дядька. Алеше Бубенцову здесь был знаком каждый угол. Лет двадцать тому назад, в суровые постперестроечные годы, детский сад Алеши закрыли по техническим причинам – крыша протекала так, что на детские кроватки не малышей на дневной сон укладывали, а ведра с тазами ставили, – и мама привела сюда, к бабе Наде, пятилетнего Алешу и трехлетнюю Светлану. Надежда Прохоровна – главная старуха большого дореволюционной постройки