Моя жизнь и приключения в годы американской революции. Виктор Пахомов

оследовал третий, и четвертый – ухватив меня за руку – пролепетал: «Да, дедушка, расскажи нам что-нибудь о войне». «О да! Давай, дедушка! – воскликнул пятый, в то время как следующий – мой трехлетний внучонок – вспрыгнув на мое колено, тоже потребовал, чтобы я приступил к рассказу, а самый маленький – пробравшись в общий круг, дополнил общий шум самыми отчетливыми словами, какие он смог произнести – и тогда, когда голоса всех семерых слились в один – не очень гармоничный, но весьма громкий – хор, родилась песня – с припевом: «Расскажи нам о своих революционных приключениях».

      Сегодня для меня нет большего удовольствия, чем возня с детьми и, несмотря на довольно масштабный характер их просьбы, в конечном счете, я согласился подарить им повесть о пережитых в юности приключениях, в те времена, когда для любого, любящего волнение и действие, было интересно абсолютно все.

      В общем, после того, как, утомившись от жмурок и других – совершенно незнакомых мне игр – и усевшись полукольцом у камина, мои юные друзья строго призвали меня к исполнению данного мною им обещания.

      Но к их великому разочарованию, уже вскоре я обнаружил, что надрывный кашель, который овладевал мною, как правило, зимой, фактически помешал мне предоставить им что-то вроде связного и так желаемого ими повествования.

      Мои юные слушатели выразили глубочайшее сожаление в связи с тем, что оказались лишены столь ожидаемого ими удовольствия, да и кроме того, весьма слабо веря в то, что таким образом я мог бы прекрасно их удовлетворять, я решил изложить все свои приключения на бумаге, чтобы потом – читая мою рукопись – один из моих старших внуков мог донести их до ушей остальных.

      После всеобщего одобрения моего решения, я приступил к работе.

      Я – старик, мне семьдесят пять лет, и все же, просыпаясь много раньше своих внуков и, как правило, за час или два до восхода солнца той зимой, уже сидя за завтраком, я сообщал им, что пока они спали, я уже приготовил для них несколько новых страниц.

      Поскольку мне ничего не мешало, а воспоминания о моей юности оказались очень интересными даже для меня самого, я смог извлечь из своей памяти гораздо больше, чем я ожидал, множество случившихся тогда событий, в особенности тех, в которых я участвовал лично, кои всегда оказывают гораздо более продолжительное впечатление на наши умы когда мы молоды, чем в позднейшие времена, когда к превратностям жизни мы уже намного привычнее.

      Одно за другим – события всплывали в моей памяти и во всех подробностях переносились на бумагу – до тех пор, пока я не обнаружил, что моя рукопись увеличилась до гораздо большего размера, чем ожидали и я, и те, ради удовольствия которых она была затеяна.

      Наконец, к необычайному восторгу моих внуков, обретя законченность, она была с таким единодушным одобрением принята моими юными слушателями, что возникла мысль узнать как она воздействует на более зрелые умы, и после того, как обойдя нескольких моих друзей, кои, выразив очень благоприятное мнение о ней, потратили немало сил для убеждения меня в том, что мои революционные приключения должны стать достоянием общественности, я согласился подготовить для печати эту – изначально созданную для узкого семейного круга – повесть, в надежде на то, что она может оказаться интересной подрастающему поколению – так же, как и его внукам.

      Если кому-то подумается, что мой бесхитростный рассказ не настолько грандиозен, чтобы в достаточной мере заинтересовать читателя, я скажу лишь – мнения моих друзей и личного моего убеждения в том, что нашей молодежи интересно все, что касается самого интересного периода нашей истории, вполне достаточно для оправдания моего желания предоставить на суд широкой публики эту книгу.

      ПРЕДЫСТОРИЯ

      Год моего рождения – 1763-й, – был отмечен заключением мирного договора между Англией и Францией, утвердив окончание долгой и мучительной войны, известной как «Старая французская война».

      Основные тяготы в этом конфликте легли на плечи колонистов – при весьма слабой помощи от «страны-матери», щедро жертвуя людьми и деньгами, они немедленно исполняли все требования британского правительства и, таким образом, из войны колонии вышли в состоянии величайшего упадка, обедневшие и печальные.

      По всей стране едва ли можно было найти такой город, который либо не послал бы на войну хотя бы небольшой отряд своих ополченцев, либо не оказал денежную или какую-либо иную помощь солдатам, многие семьи за время этого продолжительного противостояния утратили своих друзей и родственников, и, вместе с тем, вернувшиеся домой – большинство из них – страдали, ибо невзгоды и лишения, с которыми им пришлось столкнуться, сильно подорвали их некогда крепкое здоровье.

      И на первый взгляд, казалось справедливым и разумным, что нехватка денег и плачевное состояние дел должны были освободить колонии от дополнительного бремени налогообложения.

      Тем не менее, британские власти рассуждали иначе. Хотя колониям до сего времени и было позволено вести самостоятельную налоговую политику – без участия Англии – ее парламент – с явным намерением свести их до самого низкого – рабского – уровня, в 1764-м году принял новый закон – из