Стекляшки. Юлия Левако

Хотя почему это казалось необычным? Разве в жизни не так? Есть ли что–то

      безусловно прекрасное и чисто ужасное, разве мы не живем в мире, где все построено на

      полутонах, смешении и слиянии. Вот и сейчас, я была в месте, которое большинство

      считают порочным, но сейчас оно уже не казалось мне таким. И я чувствовала себя здесь

      лучше, чем в опере на концерте, потому что здесь все было естественнее, а поэтому более

      прекрасным. Даже девочки казались мне какими–то другими, не как обычно. Одетые в

      красивые платья, они были как настоящие дамы из высшего общества.

      И действительно, сегодняшний вечер был похож скорее на торжественный прием.

      Музыка вносила свои коррективы. Посетители тоже подобрались на редкость

      представительные. Причем сегодня были в зале не только мужчины. Присутствовало

      несколько девушек. Они были со спутниками. Одна из них была очень красива. Темные

      длинные волосы, сияющая кожа и выразительные глаза. Ей у нас нравилось, это было

      заметно. Она с большим вниманием, чем присутствующие мужчины, следила за каждым

      выступлением. А когда девочки спускались со сцены к гостям за чаевыми, она сама с

      удовольствием засовывала деньги в трусики и смеялась. Я раньше не понимала, зачем

      девушкам ходить в женские стриптиз–клубы. Но сейчас я сама с интересом наблюдала за

      происходящим на сцене. Все–таки танец всегда прекрасен, если в нем есть грация, пластика

      и страсть.

      Все это было в танце Киры. Она как раз вышла на сцену. Сама по себе она не обладала

      какой–то особенной внешностью. Она была худа, немного угловата. Но когда она танцевала,

      этого совершенно не замечалось. Напротив, она преображалась до неузнаваемости. Вот и

      сейчас она была прекрасна. В синем струящемся платье, как невесомое облако. В ней была

      грация пантеры и гибкость змеи. И она смотрела на все царственным взглядом, полным

      достоинства. В нем читалось, что она осознает свою власть над мужчинами, но разрешает

      им думать, что это они властвуют над ней. Она чувствовала музыку, каждое ее движение

      откликалось на мельчайшие изменения ритма. Она сливалась с ней воедино. Шест просто

      пропадал, и казалось, что она парит. Так легки были ее движения. Она парила в высоте, и

      вдруг стремительно спускалась на землю, и поднималась вновь. И в том, как она

      раздевалась, тоже было что–то царственное. Самое удивительное, что Мила тоже хорошо

      танцевала. В технике они не уступали друг другу. А между тем, в танце Милы всегда была

      какая–то пошлость. В танце же Киры была одна лишь красота и грациозность. Она

      одухотворяла эту сцену.

      Я смотрела на нее, и понимала, что очень бы хотела так же танцевать, но никогда не

      смогу, и дело не только в том, что во мне нет той грации, которая была у нее, но самое

      главное – во мне не было той внутренней страсти, огонька, без которого этот танец потерял

      большую часть этого несравнимого драйва.

      Весь