Сука-жизнь. Анатолий Жариков

/p>

      напоминающим о жизни.

      И злы, и молоды глаза

      апостолов серпа и молота.

      Аптека. Улица. Вокзал.

      Столовая родного города.

      Маэстро стынущей стране

      в худой обувке на резине

      в подземке на одной струне

      концерт играет Паганини.

      И граждане от злобы дня

      бегут домой по снегу талому,

      и тает музыка огня

      на кухне в запахе метана.

      Он заказал себе глаза,

      я отпустил усы и бороду.

      Нас ожидал большой вокзал

      большого города.

      Но утро, трезвое, как трусость,

      всё оставляло на местах:

      будильник, улицу, турусы,

      у памятника мента.

      Озябшему ещё пенять

      на пошлый день в косую строчку.

      Жену, купеческую дочку,

      на валенки не поменять.

      Сними подземный переход,

      расклей последнюю афишу…

      И человек не подаёт,

      и Бог твой Реквием не слышит.

      День не годится жизни для,

      прокуренный и не согретый.

      И музыку уносят где-то

      за край земного февраля.

      ***

      Кореш готовит лыжи,

      только без родины тесно,

      на кладбище под Парижем

      нету свободного места.

      Может, теплей и будет

      там, где бабло и фиеста.

      Всё-таки, женское место

      красит женщину, люди.

      ***

      Долгий вечер, дальний вечер.

      Тёплая, как солнце, пыль в горсти,

      тихий шёпот: "Господи, прости

      человеку человечье…"

      ***

      Ты лучше жизни не перечь

      и смерть на завтра не пророчь,

      поскольку день ещё не ночь

      и жизнь ещё не стоит свеч.

      И воду в ступе не толочь,

      поскольку есть живая речь.

      И надо эту речь беречь

      и с нею что-то превозмочь.

      И надо эту жизнь беречь,

      поскольку день ещё, не ночь.

      И надо что-то превозмочь,

      поскольку жизнь не стоит свеч.

      Триптих

            …Мы платили за всех, и не нужно сдачи.

             И. Бродский

      1.

      Мы и счастливы тем, что мы просто люди,

      что не знаем, что было, и не помним, что будет.

      И грешны лишь в том, что на этом свете

      после тех двоих появился третий.

      И что дождь слепой, и что ветр пархатый,

      мы сегодня и в этом уже виноваты.

      Если б не было ада и райского сада,

      мы бы мудро придумали это сами.

      И чтоб небо с овчинку, а щель с баранку

      показались, избрали вождей и тиранов.

      Время выйдет, помрём и за кошт казённый

      станем частью земли, а потом чернозёмом.

      2.

      Мы построили сами костьми и стихами

      беломорканалы, амуры и бамы.

      И теперь, назвав историю дурью,

      вспоминаем про это, когда закурим.

      И чтоб наши вожди, дай бог, не проснулись,

      именами их называем улицы.

      Если уж ползуч, зачем ему крылья.

      Если мы в дороге, значит, будем пылью.

      Мы звенели словами, шумели медью,

      мы составили речи из междометий.

      А читая стихи и пия от скуки,

      мы не знаем, куда деть ненужные руки.

      3.

      Мы не любим кулак, что нам тыкают в морду;

      мы бедней индейца и богаче Форда.

      Мы смеёмся так, как гогочут гуси,

      мы не плачем, когда над нами смеются.

      Мы сначала посеем, потом запашем,

      всё, что после будет, будет нашим.

      И что после запашем и что посеем,

      отдадим попугаям и канареям.

      Мы б хотели жить, и как можно чаще,

      нам хватает ста капель для полного счастья.

      Наши кони храпят, горят наши трубы.

      Мы ещё научимся целовать в губы.

      ***

            М.Х.

      Нам тесно на своей земле,

      и пчёлы на цветы садятся.

      Не