Ложь, латте и легинсы. Лорен Вайсбергер

Мне кажется, здесь что-то не так.

      – Да вы же уже сто лет не общались, – Пол отхлебнул кофе.

      – Какая разница! – Мириам почти кричала. Осознав это, она понизила голос: – Мы же знаем друг друга столько лет.

      Пол, капитулируя, вскинул руки.

      – Ладно, привет передавай. Пойду посмотрю, как там наши монстры.

      После пяти гудков включилась голосовая почта.

      – Привет, это Каролина. Я сейчас не могу разговаривать. Оставьте, пожалуйста, сообщение, я перезвоню, как только освобожусь.

      – Лина? Это Мириам. Видела статью в газете, хотела поговорить. Не верю ни одному слову! Я же тебя знаю! Перезвони мне, как только прослушаешь, ладно? Обнимаю тебя, дорогая!

      Мириам отключилась и уставилась на экран в надежде, что на нем сейчас высветится номер Каролины. Снизу донесся детский крик, и явно не из серии «ты меня достал» или «просто захотелось поорать». Она вздохнула. Надо спуститься и посмотреть, что случилось.

      Год только начался, а уже столько всего навалилось. Мириам схватила с тарелки остывший блинчик. Все новогодние обещания отменяются! Так-то, две тысячи восемнадцатый, шах и мат!

      Глава 3. Какая-то алкоголичка

      Каролина

      – Эй, Сири! Включи Ашера «Yeah», – раздался с заднего сиденья голос Гарри.

      Сири согласно чирикнула:

      – О'кей, проигрывается Ашер «Yeah».

      В динамиках запульсировали басы. Мальчишки радостно загудели.

      Каролина улыбнулась. Сроду бы не подумала, что вести внедорожник с оравой двенадцатилетних парней так весело. Хотя, конечно, они шумные и пахнут не сказать чтобы приятно. Вместе с тем они такие милые, смешливые и вежливые – по крайней мере, при ней старались не забывать о манерах. Хорошие дети из хороших семей. Каролина в который раз порадовалась переезду из Нью-Йорка – города поверхностных знакомств и приятелей-однодневок. В Бетесде у людей характер получше.

      «Славный парень», – в тысячный раз подумала Каролина, бросив в зеркало взгляд на Гарри. С каждым днем он все больше походил на подростка – плечи стали шире, над губой вырос темный пушок, на щеках появились прыщи. И все же в нем оставалось еще много детского – он мог возиться с «Лего» столько же, сколько переписываться с друзьями. Гарри был общительным и уверенным в себе, как и его отец, однако мягче и чувствительнее. Когда они переехали в Бетесду, Гарри стал расспрашивать Грэма о своей покойной матери. Где они познакомились, что та читала, что чувствовала, когда вынашивала сына. А Грэм увиливал от разговоров, откладывал их на потом. «Вот дочитаю доклад. Лучше на выходных, когда будет больше времени. Нет, на каникулах, когда поедем кататься на лыжах – знаешь, сынок, мама очень любила лыжи». Потом, потом, потом. Каролина не могла понять, что скрывалось за этими отмашками – лень или потаенная боль, однако Гарри нуждался в ответах. Она провозилась три дня, пока Грэм был на работе, а Гарри в школе – собрала старые фотографии, письма и записки. Радость Гарри, когда она вручила ему коробку с памятными вещами, оставшимися от матери, стоила потраченного времени. Каролина сказала, что мать есть мать,