НАИРИ. Виктор Улин

ишнюю минуту, ей стоило ехать обратно.

      – Поезжай! – ответил я. – Пока!

      И поцеловал ее – в нос, опасаясь размазать помаду.

      Перед выходом из дома жена красилась долго, словно собиралась не в сонный утренний аэропорт, а на светскую вечеринку, каких в нашем огромном неуютном городе никогда не бывало.

      – Не устраивай в квартире сквозняки, не бегай голышом при открытых балконах.

      Расставаясь с женой, я всегда давал ей указания, словно девочке-младшекласснице, которая со всем согласится, но ничего не выполнит.

      – Надену халат. Обещаю.

      – И не сиди под кондиционером.

      – Не буду. А ты не перекупывайся в море.

      – Обещаю. Ешь как следует, не сиди без меня голодом.

      – Обещаю.

      – И не включай перед сном «Пуаро». Оно убаюкивает, а под телевизор спать вредно.

      – Хорошо. Буду брать в постель четвертый том «Войны и мира», – жена была сама покладистость. – От этой нудятины засну на второй минуте.

      – И не порись в «скитлз» ночи напролет.

      – А ты не забывай мазаться кремом, а то за первые два дня превратишься в головешку. Я тебе купила с самым большим фактором. Лучше всего – найди какую-нибудь тетку, которая тебя станет натирать каждое утро на пляже.

      Жена говорила со смехом.

      Она прекрасно знала, что мне не нужен никто, кроме нее. И это было так.

      Я то и дело перехватывал чужие взгляды.

      Топик, подобранный под цвет машины, имел тонкие лямки; бюстгальтер с ним не надевался. Грудь ее не требовала поддержки, оставаясь почти девичьей, хотя осенью жене предстоял юбилей, который было не принято отмечать. Плечи не успели загореть из-за дождей, тянущихся с начала лета, и сияли белизной. Недавно сделанная стрижка делала ее совсем молодой. Да и вообще жена была несказанно хороша.

      Наш совместный стаж составлял пятнадцать лет, но моя любимая женщина оставалась моей единственной желанной.

      Сейчас я смотрел на нее и не представлял, как проведу эти две недели на Средиземном берегу.

      На самом деле я ни за что бы не полетел отдыхать один, но как-то незаметно пришла эпоха двадцатилетних. Людям нашего возраста не осталось возможности согласовать отпуска, нам стоило радоваться возможности отдохнуть по-человечески хотя бы порознь.

      – Я тебя люблю, – сказал я, на капельки не греша против истины.

      – И я тебя тоже люблю, – ответила жена.

      Приникла ко мне и аккуратно, стараясь не испачкать мою рубашку помадой, потерлась носом.

      – Постараюсь без тебя ничего не разрушить.

      – Постарайся.

      Я кивнул без улыбки.

      Перспектива была реальной. Я не сомневался, что за время моего отсутствия жена что-нибудь сломает, устроит дома бедлам, разобьет машину или потеряет какую-нибудь нужную вещь. В командировки мне приходилось ездить нередко и каждый раз жена встречала меня каким-нибудь сюрпризом.

      – Отдыхай как следует, – сказала она. – Ешь, пей, спи, купайся. И снова ешь и спи побольше, когда никто тебя не дергает каждую секунду. Ни о чем не волнуйся, все будет хорошо, возвращайся скорее, я буду по тебе скучать.

      – Я уже по тебе скучаю.

      Это тоже было чистейшей правдой.

      Минута, проведенная без жены, порой казалась мне вычеркнутой из жизни.

      Вздохнув, я поцеловал ее душистую макушку.

      – Не пей кофе сейчас в баре. Поспишь в самолете, прилетишь свежий, примешь душ, переоденешься, пообедаешь и поедешь к мору, не потеряешь эти полдня.

      – Хорошо, пить кофе не буду, в самолете сразу лягу спать.

      У двери, ведущей в зону отправления, скопилась очередь.

      Взяв жену за прохладные плечи, я нехотя отстранил ее от себя.

      – Поезжай. Я тут буду стоять еще не знаю сколько.

      – Сейчас поеду.

      – Черт, надо было все-таки тебе меня послушать. Приехал бы я сюда сам на «Ауди», оставил ее на стоянке, а ты бы сейчас спала…

      – Еще чего. В кои-то веки ты улетаешь отдыхать без меня, и я тебя не провожу? Или ты не рад, что я тебя сюда привезла.

      – Не говори глупостей. Конечно, рад. Просто от недосыпания портится цвета лица, а ты у меня – самая красивая на свете.

      Жена благодарно молчала.

      – А теперь поезжай, не томись тут понапрасну. Помахать тебе я все равно не смогу.

      Я смотрел поверх ее рыжей головы.

      За стеклянной стеной аэровокзала висела сетка серого дождя, который начался сразу, как только мы сюда вошли.

      – Ты еще успеешь не до конца проснуться, дома ляжешь и уснешь. Проспишь до обеда, сегодня воскресенье, все уехали в сады, не будет ни собак, ни детей, ни рэпа. Ты взяла куртку?

      – Взяла, конечно. Не в «О’Кей» же собрались.

      – И оставила в машине.

      – Ну да.