Храм любви. Книга 3. Шаг в бездну. Виктор Иванович Девера

свои упростить и предельно приземлить.

      – Почему зыбка? – возмутился Рушави. – Что, даже пофантазировать нельзя?

      – Что-что? Если они будут на вес золота и на их эмиссию денег запустить, то доход гарантирован. Опять поставил и опять выиграл или проиграл, но играешь дальше, потому что игра – это выброс адреналина. Выигрыш может поднимать святой статус, так как это божья благодать, а он дает больше прав. Так, при проведении религиозных обрядов они достойным могут предоставляться бесплатно или по сниженным ценам, или право на выбор сексуального знакомства. Это я фантазии Арабеса развиваю, а то он все думает, что возможно в храме, а что нет, и никак не продумает. Только, боюсь, ничего не получится, пока любое творчество не станет святым ажиотажным спросом. Таким же оно может стать только тогда, когда значимость творчества от производства что-то будет иметь, а филиалы храма в виде часовен будут на содержании предприятий.

      – Я почти с этим согласен, – прихмыкивая, ответил Арабес. – Может быть, потому и не возражаю. Что-то вроде этих фантазий мы с ним на досуге шутя обсуждали, да и с тобою, Надежда, кажется, тоже. Если мне помнится, даже что-то вроде о духовных судах говорили, чтоб святую значимость оценивать по творческим вкладам, как меры духовного развития и совершенства.

      – Но использовать это в играх и обрядах – довольно сложный вариант, – попыталась как-то вникнуть в его логику Надежда. – Любой художник – это в первую очередь творец идей, ставших достоянием общества, или не принятый им. В этом их значимость или никчемность, но в любом случае как объекты озарения или безумия они могут заслуживать внимания или избиения через повышение или снижение святой значимости. Я же больше талант исполнения, для украшения и возвышения этой жизни и любой идеи. Вот только подлости боюсь, она может разрушить все хорошее и любое общее дело потому, что мы напрямую будем зависимы друг от друга. Считаю, нужно, чтоб и власть зависела от талантов, и чем больше было творцов, тем больше святая значимость и у нее была. Только мне эта тема про прекрасное далёко уже надоела. Мы с Арабесом уже все решили, теперь только настоящее дело впереди, а не баловство с атомной бомбой фантазий.

      Высказавшись, она подошла к магнитофону и решила поменять кассету с надоевшей ей музыкой, но заслушалась. С кассеты зазвучал голос Арабеса, напевающего песню «Дым костра»:

      Вот и собрала нас судьба

      В ночь у амурного костра.

      Вокруг себя, вокруг себя

      Уют, романтику даря.

      Амурный дым с углей венца

      Трещит, как цокот от коня,

      Лижет пятки и глаза

      И что-то шепчет, чуть дыша.

      Хорошо в лесу с огнем,

      Горят желания при нем.

      Сюда дым, туда дым, на меня,

      Разъедает соблазна глаза.

      Аве ночи, аве ночи,

      Дым костра сверкает в очи.

      Я потихоньку ворожу

      Под дым на юную