Правило русского спецназа. Андрей Николаев

Эванса. – Рукопашная – мужское дело!

      Две студентки из Калифорнийского института журналистики оказались их попутчицами и возвращались с практики, проведенной в одной из старейших газет Земли New York Times. Капитан Эванс был дядей Грейс и согласился взять на борт ее и подругу. Больше пассажиров не было, да «Мустанг» и не был рассчитан на перевозку людей – команда и груз, в основном скоропортящийся, чем и объяснялась быстроходность судна.

      – Приподними переборку, – приказал Серега, стоя со штангой наперевес.

      Юрка чуть присел и прижался к плите ладонями и грудью, лицо его покраснело. Между переборкой и полом образовалась узкая щель.

      – Выше, – командовал Сергей, примеряясь подсунуть под переборку штангу, – еще выше.

      – В ней килограммов сто, – прохрипел Юрка.

      – А кто у нас рекордсмен по тяжелой атлетике? Давай, гордость курса!

      Плита еще немного приподнялась, и Сергей ловко всунул в щель штангу.

      – Есть! Сейчас поднимем ее – и в рубку.

      По коридору прокатилась волна звона и криков, ребята отпрянули от двери – кто-то бился не на жизнь, а насмерть прямо возле их каюты. Они узнали голос боцмана, подбадривающий своих людей. Потом раздался крик, от которого по коже продрал мороз. Сергей побледнел и взглянул на брата. На скулах Юрки ходили желваки. Звон клинков отдалился, братья переглянулись.

      – Ну что, все еще хочешь подраться? – спросил Юрий.

      Сергей сверкнул глазами и вместо ответа потащил к двери койку.

      – Взяли.

      С помощью штанги они приподняли переборку. Плита неохотно пошла вверх. Пока старший брат удерживал ее, младший втолкнул под нее спинку койки и ужом проскользнул в коридор. Юрий оглядел каюту, сунул в карман нож и последовал за ним.

      Прямо перед дверью лежал труп матроса. Сергей узнал его – это был рулевой. Только два часа назад они спорили за завтраком, обгонит «Мустанг» русский фрегат типа «Бойкий» или будет глотать выхлоп, а теперь он лежал, раскинув руки, и голова его была вывернута под неестественным углом, потому что держалась на лоскуте кожи. Шея матроса была почти перерублена ударом секиры. Ее обладатель – худой верзила в потертой абордажной броне далеко не ушел: схватившись ладонями за взрезанное горло, он еще дергался в агонии. Стены и даже потолок были забрызганы кровью, ее тошнотворный запах пропитал воздух, будто на бойне.

      Возле стены, придерживая окровавленными пальцами распоротый живот, сидел Олаф Тьерндаль. Он повел затуманенными мукой глазами на мальчишек и прохрипел:

      – Парни… вытащите из каюты студенток и попытайтесь пробраться к спасательным капсулам. Они не берут пленных…

      Юрка скрипнул зубами и подобрал абордажную саблю боцмана.

      – Все равно уйти не дадут – расстреляют, как в тире, – сказал он.

      Сергей метнулся в каюту и через секунду появился вновь с аптечкой в руках. Он вкатил боцману обезболивающее, взял саблю рулевого и, морщась, вытер кровь на рукояти.

      Переглянувшись, братья не сговариваясь бросились