Сливочное масло. Ипполит Жаннович

идет пробуждение. Пробуждение у Нее часто связано с тревогой, иногда – с радостью, периодически – со слезами, не от грусти и не от тюля, просто так. Сегодня пробуждению сопутствовала апатия. Вставать не хотелось совсем; руки, ноги и позвоночник были вялыми, опухшими, Она знала, что соприкосновение с холодным полом сделает Ее похожей на зефир. Пробовать не хотелось. Сегодня Она не чувствовала запахов и вкусов, не видела цвета, а высохшие снаружи и внутри утренние слезы тонкой пленочкой застилали зрачок и не давали распознать цвета. «Почему подушки красные, а не зеленые? Если сегодня они никакие, то почему вчера я думала, что они все-таки какие-то? Эти бессмысленные деревянные подушки».

      Она бы так и пролежала целый день. Молча, потому что слюна у Нее во рту тоже высохла (и частично впиталась в язык, отчего он стал большим и неповоротливым) и сковала ротовую полость; не моргая, потому что пленочка на глазах все же была сухой и больно царапала веко с изнанки. Вялые, как позвоночник, шизанутые (особенно минутная, самая дикая) стрелки часов сошлись на пике циферблата. Так Она поняла, что время не остановилось. Вместе с этим осознанием пришел первый на сегодня запах – запах свежего сливочного масла. Она сломала корочку на глазнице и, уже с опущенными веками, представила, что на кухонном столе лежит большой и бесцветный, но сильно пахнущий кусок. Он не мог просто так там появиться; значит, кто-то пришел.

      – Эй, с новым днем тебя! – лопнуло что-то в ухе. Затем в дверном проеме спальни появился человек. Человек был знакомым, кажется, но таким же бесцветным, как масло и подушка. На его лице было очень много улыбки и очень мало всего остального. Он не вызывал ничего, – чего лежишь, там солнце, тепло и пахнет весной!

      – Нет, – пленка во рту порвалась, Ей захотелось пить, – я не встану, не думай просить.