Люди без совести. Родион Белецкий

станет туго,

      не отверни огромного лица.

      Мне сорок лет, и все, чего умею,

      играть на телефоне «в поезда».

      Давным-давно я сел тебе на шею,

      и еду, блин, неведомо куда.

      Курю табак, увы, смотрю порнушку,

      несчитаны серьезные греси.

      Спаси мою испорченную душку,

      и чашу, если можно, пронеси.

      Ведь я твой раб, и раб твоих посланцев,

      чего не скажешь, о моих друзьях.

      При встрече, покажу тебе засранцев,

      которым и неведом божий страх!

      47

               Мужчина сорока семи

               отягощен женой, детьми,

               собакой, банковским кредитом…

               И хорошо, а то взлетит он

               туда, где свет и облака

               смешала мощная рука.

      НАМ С ТОБОЙ

      Я ничего не понимаю.

      Четыре сбоку, девять с краю.

      Поёт артист, крошится сыр.

      Над нами, видно, шутит мир.

      Его простого притяженья

      не знают наши отношенья.

      А как узнают, я боюсь,

      совсем загнётся наш союз.

      Союз Елены и Париса,

      союз Баранины и Риса,

      союз Пастушки и Быка,

      союз Весны и Ветерка.

      Весна идёт. Пастушка плачет.

      Безумный Бык куда-то скачет —

      рога, повадки наглеца,

      пока без жёлтого кольца.

      Куда-то мимо едут люди:

      мужчины думают о чуде,

      для женщин чуда вовсе нет:

      мужчины и обед.

      И с первым справится сложнее,

      оно упрямей и нежнее.

      И продолжается борьба

      за звание раба.

      Мы в ней участвуем и знаем,

      что ничего не понимаем.

      БИЗНЕСМЕН

      Я такой бизнесмен, что везде нахожу свою выгоду.

      У меня есть, ни много ни мало, стратегия, план.

      Всуе не суечусь, и за курсом валюты не прыгаю:

      мне острейший финансовый нюх от рождения дан.

      На все деньги, что мама дает, покупаю юани я.

      Для меня это круче, чем ваш драгоценный металл.

      Кто-то скажет: «Дурак». Кто-то скажет: «У малого – мания».

      Я же к русско-китайской войне сколочу капитал.

      «Ветер веет…»

      Ветер веет,

      мать болеет,

      полотенце унесло.

      Я без денег,

      понедельник

      и какое-то число.

      За окошком

      по дорожкам

      ходят люди до метро.

      Эти лица

      не решится

      описать мое перо.

      Ты несчастный

      я несчастный

      этой ветреной зимой.

      Это, братец,

      случай частный,

      частный случай,

      Боже мой…

      МЕЛОЧЬ

                 Идет мужчина при параде,

                 с утра побрившийся станком.

                 Идет он, прямо скажем, к бляди,

                 с которой он едва знаком.

                 Все просто в мире происходит,

                 отец с утра налево сходит,

                 присядет вечером с детьми

                 и почитает книжку

                 о том, как лошадь, черт возьми,

                 укачивает мышку.

      «Гоголь, Боткин, Айвазовский и Панов…»

      Гоголь, Боткин, Айвазовский и Панов

      катятся в коляске на четыре места.

      Еду во Флоренцию. У Айвазовского медальон

      в котором по пояс писана невеста

      Боткина. Играют в преферанс.

      У кучера качается голова.

      Группа итальянок на обочине поёт романс,

      путаясь в языках и на ходу вспоминая слова.

      А слова простые, очень простые: чувство,

      томление, отношения между полами…

      Там же и крестьяне, любящие искусство,

      в чёрных шляпах с огромными полями.

      И так хорошо, что хочется умереть,

      ей Богу, и умертвить весь мир.

      Знаю,