Маяк. Юрий Лойко

ним ещё несколько минут.

      Мерцающий в ночи маяк стал для Арни могилой. Островок двести на триста метров, покрытый сухой травой.

      Всюду чувствовалась власть стихии. Она ощущалась не столько кожей, сколько сердцем. Всякий раз, когда Гарри подходил к каменной лестнице, ведущей к причалу – вниз по склону, – его будто сдавливали тиски. Он едва не вскрикивал от боли. Хватался за грудь и постанывал. Все равно никто не придет на помощь. Но лестница звала смотрителя непрестанно, словно подсказывая, куда пропал Арни.

      Арни был старше Гарри на пять лет, в прошлом – участник войны с Японией, не раз побывал в плену. Арни любил рассказывать о новом вкусе жизни – ощутимом и неповторимом, – который познал у врага, когда несколько коротконогих "япошек" пытались отбить ему почки. Одну всё-таки отбили, затем исколотили пленного до полусмерти и закрыли в подвале. Приносили воду и сухой хлеб с плесенью.

      ‒ Я слушал музыку, ‒ поведал однажды Арни зимним вечером после ужина. ‒ Она звучала со стороны. Отголосками долетала до меня. Нужно было постараться, чтобы её услышать.

      ‒ Как же ты научился слушать в таких условиях? ‒ спросил Гарри. ‒ Ужасно и страшно всё-таки.

      ‒ В повседневности нет ничего страшного, она просто учит быть внимательнее к деталям, ‒ сказал задумчиво Арни и улыбнулся краешком губ.

      ‒ Научи меня, дружище. И многих людей на Земле.

      ‒ Этому нельзя научить, можно прочувствовать. Ты ведь не спроста работаешь смотрителем маяка. Ты любишь одиночество, любишь слушать себя и, самое главное, не боишься услышать голос души. Он может перерасти в крик, который сводит с ума.

      ‒ Не сведёт, уже проверено. Я тоже имею военное прошлое, но не такое кровавое, как у тебя, ‒ поведал Гарри и закурил. ‒ Завтра пораньше встанем, заполним дневники и проверим свечи. Пока они горят исправно и помогают кораблям. Так и человеку нужен огонёк, если душа заблудилась в темноте. ‒ Гарри затянулся.

      ‒ О чём ты?

      ‒ Ты веришь в мистику? ‒ спросил серьёзно Гарри, выпустив струи дыма из ноздрей. ‒ Я вот верю. Иногда, в бессонные ночи, я выхожу на улицу, часа этак в три– четыре, когда карамельный свет облизывает покрывало моря, и любуюсь небом.

      ‒ И какие мысли тебя посещают?

      ‒ Разные. Иногда кажется, что кто-то в растерянности ходит по воде. Понимаешь, мои родители умерли рано, когда мне было семь лет. Сначала мать от чахотки, потом отец от туберкулеза. Папа рассказывал о заблудших душах: они держатся поближе к морю, ведь море не имеет памяти, оно даёт свободу внутреннюю. Так вот, они пытаются найти путь в рай, так просто туда не попадают. Маленьким я ничего не понимал, но той ночью вдруг осознал: наши огни помогают душам найти путь к рассвету и остаться там навсегда.

      ‒ Хм, красивая история, друг, ‒ сказал Арни и закивал. ‒ Как бы хотелось, чтобы это было правдой.

      ‒ Я верю. ‒ Гарри вновь затянулся.

      В тот вечер они разговаривали до поздней ночи и легли спать как раз в те минуты, когда первые лучи багрового рассвета лизнули алым языком края облаков.

      Гарри проснулся через два часа, зашагал в ванную комнату, плеснул холодную воду в лицо и посмотрел на отражение. Красные прожилки, на лбу и вокруг глаз – морщины. Когда Гарри вернулся, то включил лампу и увидел пустую кровать друга. Какое-то время мужчина неподвижно стоял и не мог оторвать от неё взгляд.

      ‒ Арни ? ‒ вырвалось у Гарри. ‒ Арни? Ты куда пропал, черт тебя побери?

      Ответом ему был свист ветра где-то на крыше. Смотритель заправил постель, сложил вещи – они небрежно свисали кровати, – и вышел на улицу. По небу бежали, гонимые ветром, бледно-серые облака, прохладный ветер обдувал лицо, гнул одинокое дерево на полянке, метрах в пятидесяти от Гарри. А вокруг – стихия, мощь и власть моря, приправленным тишиной.

      – Арнииииии!!!! – крикнул, не выдержав напряжения ( оно въедалось в мозг), Гарри. – Ты меня слышишь? – Он повторял вопрос вновь и вновь, пока не охрип.

      Смотритель отошел от дома и прислушался: свист ветра, шум прибоя, глухой и завораживающий стук, отдающийся в ногах Гарри. Подчас казалось, удары волн сотрясают островок и вот-вот сдвинут его с места.

      Сквозь шёпот стихии послышался ответ. Надрывный, отчаянный, мимолетный. Гарри содрогнулся и застонал.

      Море словно играло звуками и пыталось поговорить с ним. Он подошел к краю острова и всмотрелся в горизонт. Почему-то ему казалось, что именно там мог быть его друг, мертвый или живой. Но горизонта Гарри не увидел. Он потерялся между морем и хмурыми тучами. Гарри сызнова выкрикнул имя Арни. И когда он, тяжело и сокрушенно вздохнув, повернулся и зашагал к зданию, над его головой кто-то гаркнул. Мужчина посмотрел наверх. Огромная черная птица, напоминавшая увеличенного ворона, флегматично взглянула на человека и вспорхнула с кончика цилиндрической крыши маяка. Взмахнула крыльями и взмыла ввысь, затем поддалась ветряным потокам. Черным мазком на фоне сине-серых туч выделилась величественно и страшно. Перед Гарри словно была картина художника, корпевшего над последней работой. Всю тоску по уходящей жизни он выплеснул на холст.

      ***

      Гарри