Мертвые не умеют смеяться. Владимир Лещенко

бы ненужной жестокостью бросать ее тут умирать в мучениях от раны… Чертыхаясь, спустились все трое по крутому откосу насыпи, увязая в снегу, где по колено, а где – по пояс.

      – Чего там?

      – Да, наповал, – плачущим голосом откликнулся снизу один из мальчишек, к раскинувшейся крестом в снегу девушке даже не прикоснувшись. – Мертвая она, – иллюстрируя свои слова, солдатик потыкал лежащую стволом автомата, держа его на вытянутых руках, как палку. Второй вообще, согнувшись в три погибели, блевал в снег, уронив каску на глаза и раскачиваясь. – Чего проверять-то?

      Солдату действительно было все ясно: на белой шубке убитой расплывалось черное пятно…

      – А ну – переверни!

      Солдат пыхтя и ойкая, повиновался. Легкое тело перевернулось в снегу навзничь, голова на тонкой безвольной шее запрокинулась… Спереди мех тоже заливали потеки, словно кто-то облил шубку чернилами.

      – Навылет прошла, – констатировал полицейский. Махмуд бывший чемпион по стрельбе из произвольного пистолета, – пояснил он. Тысячу из тысячи очков выбил. Он правда не стал уточнять что это было в далеком уже 1999 году на кубке имени Дудаева в независимой Ичкерии.

      Старший из десантников подумал, что не будь этих дырок и крови – так б можно было стянуть с дохлячки шубку, которую потом обменять у кого-то из знакомых девок на пару ночей любви.

      Ладно пошли – вытаскивать ее отсюда времени нет да и сложно, – бросил омоновец, цокнув языком. Ночью снег обещали – засыплет так что и видно не будет. Потом приедем, приберем. Забрав сумочку, он надвинул на лицо жертвы стрелка экстра класса шапочку, после чего все трое полезли на верх. Это было непросто – дважды они чуть не срывались на полпути, а один раз проехали склон почти сверху донизу.

      Кто-то из «ментов», сжалившись, протянул им автомат, уцепившись за который, они поочередно выбрались на дорогу.

      А тем временем наверху истекли последние минуты жизни Лениных товарищей…

      Первым умер Станислав – к нему сзади неторопливо подошел один из полицейских – уже сильно немолодой, седой как лунь, с лицом, изуродованным старым осколочным шрамом. Сдернул резким движением модную кепку, и коротко хакнув, с силой обрушил на темя приклад АКМС. С пробитым черепом единственный сын хозяйки модных бутиков «Весна-М», вырастившей его без мужа – погибшего в афганских горах в день его рождения летчика, рухнул на асфальт ничком.

      Следующим был Антон Неверов – но назначенный ему в киллеры десантник не имел такого навыка в убийствах, и некоторое время беспомощно топтался рядом, то примеривая приклад к затылку что-то бормочущего о пощаде парня, то кладя руку на висевший на поясе штык-нож.

      – Памоч, сынок? – недобро осклабился чеченец, обтирая приклад кепкой.

      И тогда, торопливо помотав головой, ефрейтор Добрынин выдернул клинок из ножен, и перерезал горло жертве, замаравшись слегка в крови.

      – Пссщщ, – передернул омоновец плечами, – и было непонятно, одобряет ли