Они существуют. Алексей Владимирович Баев

водку мужики вылакали еще накануне. Теперь валялись в своих купе – смурные и печальные, мучились похмельем и проснувшейся совестью. Лодочник с Петровичем поочередно дежурили в контрольной лаборатории перед селектором, безуспешно пытая вызвонить Мухина. Связь с землей находилась в кабине. Несколько раз кто-нибудь из бригады вызывался туда пробраться, но все попытки закончились ничем. Бляцкий снимал показания с контрольных приборов. Своды тоннеля были в норме. Исходя из показаний датчиков, запасов воздуха должно было хватить еще месяца на три. Стрелка компаса застыла на букве «W». Запад. Максим полагал, что тот элементарно испортился. Давно бы в Финский залив вышли…

      А что, если глубже? Глубиномер застыл на отметке в сто метров. Может, и он не в порядке? Чувствовалось – временами очень отчетливо, – что состав движется под уклон. Вниз.

      Хм… Вот тебе и улучшение жилищных условий. Нда…

      Оставалось одно – ждать, пока агрегат остановится сам. Должно же когда-нибудь кончиться горючее? И материалов – тех же рельсов – ограниченное количество.

      Нет, можно было отправиться пешком в обратном направлении. Вот только бригадир это делать категорически запретил. Тогда точно никаких бонусов не будет. Зря что ль страдали? Да и Мухина, идиота, оставлять… Не по-товарищески…

      Однако, кончается, как известно, все.

      Шел семнадцатый день, когда состав встал.

      Никто даже сразу и не сообразил, что «путешествие» прекратилось. Первым пришел в себя машинист.

      – Что-то тихо стало, – произнес он негромко и, подняв голову, глянул с полки в окно.

      Нет движения.

      Лодочник, а следом за ним и все остальные, вышли наружу. Спереди, с головы состава в тоннель пробивался яркий дневной свет.

      – Ба, приехали! – воскликнул кто-то из толпы.

      – Мы спасены! Ура! – раздались негромкие вскрики.

      Андрей зашел в вагон-ресторан, взял бутылку воды и отправился в сторону кабины. Интересно, Мухин еще жив?

      – Ты куда? – крикнул ему вслед Куребеда.

      – Пошли со мной, – не оборачиваясь, ответил Лодочник. – Навестим нашего приятеля.

      – А что? Пойдем!

      «Приятель» полулежал в кресле машиниста без сознания. С открытым ртом. За пожелтевшими зубами виднелся почерневший язык. Рядом валялась пустая канистра. Ужас…

      Слабый пульс, однако, нащупать удалось. Хоть и не сразу.

      – Жив, – пробормотал Лодочник. – Но состояние, как говорят врачи, критическое. Как думаешь, ему воды в рот налить можно?

      – Нужно, – ответил Куребеда. – Только сначала в морду плесни. Мож, в себя придет? Дай-ка бутылку.

      Артем смочил захваченную салфетку и протер Мухину сначала лоб, а потом губы. Тот дернулся. Приоткрыл один глаз.

      – Жить будет, – вполне искренне обрадовался Артем. – Дай ему глоточек, я сам не рискну, руки дрожат… Только осторожно, чтоб не захлебнулся.

      Из-за спины раздался голос бригадира:

      – Не издох?

      – Нет пока. Реанимируем, – почему-то шепотом ответил Куребеда.

      Сглотнув