Они существуют. Алексей Владимирович Баев

, слушай. Дело, между прочим, говорит.

      За наспех сколоченной трибуной стоял импозантного вида человек с мегафоном и оглушительно шипел в него таким изысканным сквернословием, что даже воробьи оборачивались, поглядывая в сторону сооружения с немым укором. Телевидения не было. Ох, как-то странно все это…

      Перед возвышением толпилось человек десять в кашемировых пальто. Они оратору и аплодировали, заполняя ненужные, как им, должно быть, казалось, паузы. Десятка три мужиков в оранжевых робах и белых касках неловко переминались за спинами штатных подхалимов. Но, судя по выражениям лиц, речь слушали исключительно по необходимости. По-настоящему ловил слова губернатора лишь седоусый, внешне похожий на старого моржа, бригадир шестнадцатой бригады метростроителей. Петрович. Человек грамотный и авторитетный.

      Так уж повелось, что по имени Петровича не звали. Кто-то не знал, другие стеснялись. Хотя, чего, спрашивается, стесняться? А имя, между тем, у бригадира было самое что ни на есть замечательное. Даже лирическое отступление сделать хочется, чтоб о нем поведать. Потерпите? Надеюсь.

      В общем, жила-была в Ленинграде-городе двадцатых годов двадцатого же столетия простая советская семья нэпманов. Муж да жена – одна сатана. Ютилась сия общественная ячейка в небольшой комнатухе огромной коммунальной квартиры где-то на Петроградской стороне. Трудолюбивый глава семейства всю свою сознательную жизнь работал сапожником. Шил сапоги, ремонтировал башмаки и дамские туфельки, каблуки менял.

      Вечерами же, когда двери его мастерской запирались на замок, отправлялся Петр-сапожник восвояси. Сперва, конечно же, ужинал изобильной супругиной стряпней. Потом некоторое время переваривал поглощенное в горизонтальном положении. И, наконец, перебирался к окну, за которым ярко светил уличный фонарь. Это зимой. А летом, как известно, в Ленинграде и так ночи белые. А что? Солидная экономия. Хоть керосину, хоть электричества.

      Имел Петр-сапожник одну полезную привычку – увлекался занимательным чтением. Но ведь для каждого эта самая занимательность разная, не правда ли? Кто-то амурные романы поглощает тоннами, другим кровавые приключения подавай, третий увлечен исключительно высокими материями, а именно – поэзией… Наш же подобной чепухой не интересовался. Штудировал под карандаш труды замечательного ученого Циолковского, в смелые идеи которого не только верил безоговорочно, но был натурально влюблен.

      Петрова супруга – владелица и единственная работница небольшой домовой кухни – вследствие ли генов, полученных от родителей, или, может, высококалорийной работы своей, женщиной была форм более чем солидных. То ли из-за них – хозяйкиных форм, – то ли от бытового равнодушия, но никто из многочисленных соседей так и не понял, как и с какой-такой стати однажды в комнате сапожника появился третий жилец. Спокойный и симпатичный улыбчивый младенец.

      А время-то было историческое. На смену разнузданному нэпу пришла суровая эпоха индустриализации. И каждый мало-мальски патриотичный гражданин молодой советской республики попытался внести посильный вклад в копилку новых моральных ценностей. Кухарка с сапожником – буржуазное отродье (так звали супругов пролетарских корней соседи), как жертвовать теми моральными ценностями, представляли себе с трудом. Однако и они выкрутились. На помощь пришел любимый Петром-сапожником великий ученый. Ага, Циолковский. Нет, ну должна же быть и от пророков практическая польза. Правда?

      И ведь никто тогда над новоиспеченными родителями даже не посмеялся. Не рискнул, понимая, что злобно шутить над утвердившейся властью может оказаться занятием опасным.

      В общем, так и появился на свет Первопроход. Да, да, не ослышались – Первопроход Петрович Кудесников. В будущем – просто Петрович, необычным именем которого спустя много лет и обзовут шестнадцатую бригаду метростроителей.

      «Первопроходчики».

      Но вернемся в скверик, где идет мероприятие. Что ж там происходит?

      – Петрович! Ну, ты-то как считаешь, а? Не возьмут ее, пока мы тоннель роем? – не унимался Андрей. – Ведь одна такая на весь город, я ж все барахолки на той неделе обошел…

      – Ох, и надоел ты мне, Андрюха, со своей курткой. Кому она нужна-то в конце осени? Из-за шмотья, как из-за бабы переживаешь. Купят эту, другую возьмешь. Тоже мне, нашел проблему. Послушал бы лучше губернатора. Перед кем человек распинается?

      Импозантный на трибуне выдержал многозначительную паузу, послушал жидкие хлопки соратников, прокашлялся и зашипел в матюгальник с удвоенной силой:

      – Так вот, уважаемые метростроители, до юбилея нашего славного города остается чуть более полугода, и мы возлагаем на вас огромные надежды. Такой мегаполис, как наш любимый Санкт-Петербург, без нормально работающей подземки существовать решительно не может. Так что вы уж постарайтесь. Если с заданием в срок управитесь, каждый из вас получит по новой квартире. Обещаю! Лично…

      Аплодисменты.

      – Сегодня вы опускаетесь под землю на солидный срок. Продовольствия я распорядился доставить на четыре месяца. Хоть и надеюсь, что работа будет выполнена пораньше. Постарайтесь уж… Ну