Редкая птица. Петр Катериничев

в трусики ножку, другую, выпрямляется и медленно подтягивает от коленей вверх. Оправляет юбочку, щеки ее очаровательно покраснели, словно у школьницы, услышавшей приятную непристойность…

      – Извините, – и садится в машину.

      Я же плюхаюсь на водительское место с видом человека, который только и делает в последнее время, что подвозит голеньких девчонок с диких пляжей до городка.

      – Меня зовут Лена. Можно сигарету?

      Гордо подаю ей «Кэмел». Непосредственность, с которой она забралась в чужое авто и угощается чужими сигаретами, напоминает мне мою собственную.

      – Олег, – говорю я, протягивая зажигалку.

      – Мужественное имя. Хотя – несколько аскетичное.

      – Да? – удивленно тяну я. – Никогда не считал себя аскетом.

      – Но вы и не сластолюбец… Это ваша машина? Ее непосредственность очаровательна и безгранична. Просто хочется сдать ей под расписку и «жигули», и «ствол», и самого себя. Как представителю власти. Безвозмездно.

      – Нет, – честно отвечаю, – я ее угнал. До этого машина принадлежала Центральному совету профсоюза гомосексуалистов-надомников.

      Все это я проговариваю грустно и устало – как и положено погрязшему во грехе. Девушка смеется:

      – Все вы врете.

      – Да, – снова честно отвечаю я. – Вру. А вы?

      – Что – я?

      – Любите врать?

      – Люблю. Только это не вранье, а фантазерство.

      – И что же вы придумываете?

      – Что хочу. А сейчас мне нужно выдумать вас.

      – Ну и как, получается?

      – Пока не очень.

      – Почему?

      – По-моему, вы не поверите.

      Снова жму на тормоз. Но не потому, что собираюсь убеждать милую попутчицу в том, как я ей верю, а руль мешает мне отчаянно жестикулировать. Просто поперек дороги стоит знак «Ремонт». И стрелочка, приглашающая в объезд, по проселку.

      – Я верю только тому, что вижу, – произношу я задумчиво. Может, она примет меня за интеллектуала?

      – Это вы о дороге?

      – Нет, это я о том, что вы – натуральная блондинка.

      Она краснеет, но ответить не успевает.

      Из тени придорожных акаций выходит… девушка изумительной красоты. Только волосы у нее рыжие, глаза – зеленые, а на носике – замечательные веснушки. На нас с попутчицей она смотрит, как девственница на счастливых молодоженов во время брачной мессы.

      – Ребята, не подкинете до Приморска, если вам по пути?

      Вот что значит воспитание: «Если вам по пути!» Как будто, кроме проселка на Приморск, отсюда исходят шоссе на Париж и тракт на Санкт-Петербург!

      С присущей мне элегантностью открываю дверцу авто. Девушка смотрит на жаркое, обтянутое замшей сиденье…

      На мгновенье зажмуриваю глаза… Сейчас она поднимет юбочку, под которой ничего нет, не спеша наденет трусики, чтобы я успел полюбоваться ее фигуркой и оценить натуральность волос, потом щеки ее очаровательно покраснеют, словно у школьницы, услышавшей приятную непристойность…

      «Вот вы и попались, Штирлиц!..»

      «Белая