Игорь. Корень Рода. Валентин Гнатюк

осторожней надо, на втором ярусе у него женщин много, и гарем большой, – напомнил Хорь. – А то местные вой поднимут, что мы воюем с жёнами.

      – Не беспокойся, – как-то зло усмехнулся Гроза. – Тут народ таков, что чем более его стегаешь, тем он послушнее. Коли возьмём гарем бека, то более уважения к нам будет, потому как уважение здесь – это страх перед силой, а не почесть справедливости, как у нас.

      – Да, в зреющем заговоре почтенный Мегди Аль-Салех не последний человек, – кивнул Смурной.

      – Решено, ночью берём сих заговорщиков! – Как всегда кратко заключил Гроза. – А сейчас пойдём, при дневном свете получше его дворец разглядим, а Хорь нам подскажет, что где за оградой расположено. Только переоденься в воинское одеяние.

      В сопровождении двух десятников и крепкого молчаливого воина Гроза отправился ко дворцу Мегди Аль-Салеха.

      Неторопливо пройдясь вдоль высокого забора, сложенного из камней и промазанного глиной, они отметили, где находятся башни со стражниками, как укреплён сам дворец, и прикинули, откуда к нему лепше подобраться.

      Встречавшиеся нечастые прохожие стремились либо поскорее укрыться в своих дворах, либо прошмыгнуть мимо русов, одетых, несмотря на жару, в свои железные кольчуги и вооружённых обоюдоострыми мечами, – предметом особого страха и зависти местных жителей и воинов.

      Заканчивая «обход» дворца, за углом высокого каменного забора у старой крепости почти столкнулись с идущим навстречу высоким сутуловатым мужем, одетым в местную одежду. Гроза, думавший о предстоящей ночной схватке, остановился, а незнакомец и вовсе замер на месте от неожиданности. Шедший чуть сзади Хорь враз побледнел и глянул на Смурного. Тот тоже в полной растерянности переводил широко открытые серые очи с сотника на прохожего. Только молчаливый воин зашёл за спину местного и стал поодаль, чтобы видеть не только каждое движение незнакомца, но и всё, что делается вокруг.

      Незнакомец и сотник несколько долгих мгновений разглядывали друг друга, и чем более замечали схожесть меж собой, тем больше недоумения рисовалось на их ликах.

      – Ты кто? – спросил на местном наречии отчего-то вдруг встревожившийся сотник, а два его десятника стали с боков высокого. Оба изведывателя хоть и сделали это привычно, однако вид имели растерянный и бледный, что было заметно даже на загоревшем до черноты худощавом лике Хоря в надвинутом на самые очи шеломе с опущенным наносником.

      Высокий муж в тёмно-синем халате и узорчатой тюбетейке отчего-то тоже молчал, продолжая глядеть на руса широко открытыми, такими же, как у сотника, голубыми очами. И носы у них были схожи, и уста, и слегка выпирающие скулы. Разве только у высокого были совсем седые волосы, да смуглая кожа.

      – Зовут тебя, спрашиваю, как, и откуда будешь? – Уже настойчивее повторил сотник, чувствуя, как нарастает внутри уже давно забытое чувство непонятного волнения.

      – Гроза, а может, он немой? У них ведь случается, в наказание язык отрезают, попадались