Месть валькирий. Дмитрий Емец

бросай! Не разобьется! Это же птица! – приказал Багров.

      Ирка нерешительно подбросила голубя. Тот сразу раскинул крылья и, подхваченный упругим ветром, стал кругами снижаться. Ирке он напоминал газету, сорванную ветром с балкона. Такой же порывистый, полный непредсказуемого изящества полет и то же мгновенное замирание с распластанными крыльями.

      Напружинившись, точно охотящийся кот, Багров следил за птицей. Его голова нависала над пустотой.

      – Приготовь дрот! Скорее! Когда что-то почувствуешь – бросай!.. – приказал он.

      – Бросай?! В кого?

      Багров сердито взглянул на Ирку и сразу же снова на голубя. В его взгляде читалось, что если что-то надо объяснять, то объяснять не надо.

      – В меня! – сердито передразнил он, – Разве не понятно? Где копье?

      Вскоре голубь стал не крупнее белой точки. Несколько раз точка исчезала, но потом появлялась вновь. Далекое детское воспоминание проснулось в памяти Ирки.

      Вот она стоит на берегу пруда и смотрит, как отец ловит рыбу. Сильный ветер с берега лохматит рядом стоящие ивы и надувает ей, Ирке, платье. У нее мерзнут ноги, но ей все равно почему-то весело. Поплавок – юркий упитанный призрак с красной верхушкой – мелькает в сильной ряби, изредка показывая пенопластовое брюхо, такое же мимолетно и остро-белое.

      Голубь почти достиг земли, когда что-то быстрое и темное отделилось от стены дома. Белую точку закрыла темная тень. Ирка удивленно заморгала, не понимая, что происходит.

      – Бросай! Ну-у! – страшно крикнул Багров.

      Дрот сам собой хищно рванулся из Иркиной руки, но она, жалея птицу, сжала пальцы и не пустила его. Темная тень исчезла. Ирка опустила руку.

      – Почему ты не бросила? – тяжело дыша от гнева, спросил Матвей.

      – Там же птица! Я бы попала в нее!

      – Правильно. Именно в птицу и надо было кидать!

      – Ка-ак?

      – Дрот бы поразил ее вместе с тенью! Для этого я и выбрал белого голубя! Нужна была хорошо заметная мишень! – пояснил Багров.

      – Мишень? Но он же живой! Ты что, не понимаешь: голубь – живой! – вознегодовала Ирка.

      – Был живой. Есть такой хороший земной глагол: был, – спокойно перебил ее Матвей.

      – То есть как?

      Глянув с крыши вниз, Багров сжал и сразу же разжал ладонь. Ирка увидела невесть как оказавшееся в ней окровавленное перо.

      – Полуночные ведьмы ненавидят птиц. Патологически. Я знал, что она не удержится... У тебя был хороший шанс прикончить ведьму. Ты им не воспользовалась, – устало сказал Матвей.

      Ирка не поверила своим ушам.

      – Значит, выпуская птицу, ты заранее знал, что она обречена? – спросила она, мучительно вглядываясь ему в глаза в поисках ответа и боясь, очень боясь получить этот ответ.

      Багров пожал плечами.

      – Что из того, если знал? Когда ты ловишь рыбу на червя, тебя очень смущает судьба червя?

      – Ты знал, – убито сказала Ирка. В ее сердце обвалился карточный дом.

      – Нельзя, в конце концов, быть такой сентиментальной!