Княжий сыск. Ордынский узел. Евгений Кузнецов

[2]. По нынешним временам это было что-то невиданное: Орда высасывала из Руси любую деньгу, так что в некоторых местностях взамен монет ходили меховые шкурки. Про золотые монетки я вообще промолчу, редкость редчайшая, в руках не держал.

      – Остальное овсом получишь, когда вернёшься.

      И на том спасибо. Я опустил деньги в карман и, поклонившись, пошёл к дверям. Князь сдержано кивнул головой, прощаясь.

      Глава вторая

      Велик почёт не живет без хлопот

      – Здравствуйте, свет-Еленушка! – князь московский шаловливо потыкался носом в пухлую щёку спавшей рядом жены и принялся ловить губами прядки её волос, рассыпавшиеся по подушке, – полно спать, голубушка.

      Супруга не открывая глаз, отрицательно помотала головой и попыталась поглубже зарыться носом в атласные подушки.

      – Ну, открывай глазки, отрадушка, – шептал Иван Данилович. – Вон уж и птички божии проснулись, да и Сёмушка, поди, по мамке соскучился…

      Княгиня Елена снова закрутила головой, и князь перешел от уговоров к действиям, принявшись щекотать горячий бок разомлевшего от сна женского тела. Женщина, смешливо фыркая, отодвигалась от него все дальше к краю широкой, чуть не в пять локтей, кровати, пока оба вместе с ворохом одеял не скатились на сиявший восковой желтизной пол опочивальни. Такое повторялось изо дня в день, но московскому князю и его молодой жене (урождённой княжне смоленской), три года назад отстоявшим под венцом, подобные утренние утехи ещё не приелись.

      Иван, выпутавшись из постели, перекрестился на образа, прошлёпал босыми ногами к затянутому веселенькой цветастой занавеской оконцу, открыл его, вдохнул холодный, сыроватый воздух весеннего утра.

      С улицы ворвался привычный шум: ворковали и возились голуби под стрехой, звонко орали, перекликаясь, уходя криком к дальним улицам посада, петухи, дробно простучало по кочкам засохшей глины тележное колесо. Москва, столичный город удела, уже начинала жить дневными заботами.

      Появился городок Москва на свете давным-давно. Князю Ивану это было доподлинно известно: лет двести тому назад или и того более. Так и книжник митрополит Петр говорил, будто записано в летописях, что ещё предок князя Ивана в седьмом колене, Юрий Владимирович по прозвищу Долгорукой, крепостицу малую на этом месте, где Неглинная впадает в Москву-реку, велел поставить. На первых порах стерегла эта крепость южную дорогу из Чернигова во Владимир, и сидел в ней, как тогда водилось, полк из дружины владимирского князя. Но и до того как град стали городить, на этом месте уже раскинулось княжеское село. А что толкуют, будто зародилась Москва от села боярина Степана Кучки, так неправда это: кучковы-то села верстах в двух к востоку отсюда будут, и время когда слились они с посадскими домами кое-кто из стариков ещё помнит.

      А граду немало пришлось послужить. Кто только не приходил воевать его! Сначала отмечались тут черниговские рати: для них, как ни крути, дорога к стольному Суздалю и сменившему его попозже Владимиру всё едино через Москву пролегала. Потом рязанские князья приладились московскую