Хроники Нордланда: Кровь Лары. Наталья Свидрицкая

нормальненько тут у тебя. – Гэбриэл ногой подцепил стул, уселся и кивнул Альберту:

      – Садись, садись, приказываю.

      – Да, со стен вода не течёт и крысы в соломе не шелестят. – Как-то вымученно усмехнулся Ван Хармен, садясь.

      – Крысы в соломе? – Чуть прищурился Гэбриэл. – И такое бывает, да. Я поговорить пришёл. Кое-кто не верит в твою вину, а мы с братом верим этому кое-кому. Ну, и брат даёт тебе шанс оправдаться.

      – Я не могу. – С тоской произнёс Ван Хармен, опуская глаза.

      – Ты подумай-ка сначала. – Нахмурился Гэбриэл. – Кое-кто поручился за тебя, а ты его подставляешь. Да я тебе за этого поручителя… нос сломаю!

      – Ваше высочество! – Волнуясь, Альберт вновь встал. – Клянусь всем, что для меня свято, я не замышлял ничего дурного ни против Хлорингов, ни против герцогства Элодисского! Я был и остаюсь верным вашим слугой! Но я преступен… кое в чём ином. – Голос его сел, он опустил глаза. – Так меня казнят, и так казнят, но – по-разному. И я предпочитаю казнь за измену.

      – Насильник, что ли? – Изумился Гэбриэл. Самая позорная и противная казнь в герцогстве Элодисском ожидала именно за изнасилование девственницы, особенно малолетней: насильника топили в сортире.

      – Милорд!!! – Возмущение Альберта было так искренне, что Гэбриэл ему поверил. Побарабанил пальцами по колену.

      – Ну, говори тогда. Если ты не насильник, не убийца и не предатель, обещаю, дальше меня это не пойдёт. Я по-иному на жизнь смотрю, не так, как брат. Даже если ты содомит, мы и это решим, если ты не борзеешь и не калечишь никого.

      – Я не могу. Я не причинил вреда ни одному живому существу, моё преступление – оно в ином… Вы будете презирать меня. Я… я этого не вынесу.

      – Вон в чём дело! Такой идеальный, а? В краску меня столько раз вгонял, и вдруг боишься, что я злорадствовать буду?.. – Гэбриэл ухмыльнулся именно злорадно, от души. – Ну, может, и подавлю лыбу, возьму реванш – всё лучше казни. Но никому ничего не скажу – обещаю.

      – Вы необыкновенный человек, ваше высочество. – Помолчав, признался Ван Хармен. – Я никогда не видел таких, как вы. Даже принц Элодисский, которым я восхищаюсь и которого боготворю, кое в чём уступает вам. Я признаюсь. И да поможет мне Бог! – Он набрал в грудь воздуха, прикрыл глаза, смертельно побледнел и отчеканил:

      – Я не Ван Хармен.

      Повисла пауза, тишину которой слегка разбавляла унылая муха, которая без огонька и пыла сонно бодала окно за решёткой. Гэбриэл приподнял бровь, совсем, как брат:

      – И чё?.. Что, в смысле?

      Альберт был бледен, как смерть, но стоял прямо, даже гордо. Повторил внятно:

      – Я не Ван Хармен. Я никто. Я не дворянин и даже не законнорожденный; я бастард, я сын шлюхи. Мать родила меня в борделе, в Сандвикене, и я с пелёнок рос среди шлюх и сутенёров. Среди её клиентов был Альфред Ван Хармен, и мать часто хвастала, что мой отец – он. Может, так, а может, и нет, сами понимаете. Я присвоил себе имя знатного человека, и за это меня следует поставить к позорному столбу, где меня закидают дерьмом и тухлятиной, потом провезти по улицам верхом на свинье,