Следователь по особо важным делам. Анатолий Безуглов

не догадывался, куда он клонит.

      – Передо мной только документы. Выводы логичные.

      Иван Васильевич усмехнулся:

      – И в тебе, значит, сидит бумажная душа. А я думал – только в прокурорах… Говоришь, расследование тебя убедило?

      – Иван Васильевич, вы мне дали ознакомиться с делом. Я его добросовестно прочел. Именно прочел. Если по-настоящему изучать его, наверное, что-нибудь меня и не убедит.

      Иван Васильевич подумал.

      – Может быть, ты и прав. Людей там не видно… – Он протянул мне бумагу: – Читай.

      Документ был отпечатан на именном бланке депутата Верховного Совета РСФСР.

      Директор совхоза «Маяк» Североозерского района Е.З. Мурзин обращался к прокурору республики с просьбой еще раз расследовать обстоятельства самоубийства Залесской А.С.

      Письмо заканчивалось так: «Лично я, да и многие работники совхоза не могут поверить в то, что Ангелина Сергеевна Залесская покончила с собой. Мы ее знали как веселую, жизнерадостную женщину, полную сил и молодого задора. Ее любил и уважал коллектив детского сада, где она работала воспитательницей, и оказал доверие, выбрав в органы народного контроля. Установление истины помогло бы снять пятно со всего коллектива работников совхоза, которые трудятся во имя Родины. Случай, происшедший с А. Залесской, бросает тень на идейно-воспитательную работу на нашем предприятии…»

      – Ну и что? – спросил я, закончив читать. – Факты. Где они?

      – Письмо Мурзина, вот уже факт.

      – Это просто бумага. Людей я не знаю… – вырвалось у меня.

      – Что ж, с ними познакомишься на месте… Ну а я, как прокурор, возьму на свою душу бумаги. Кстати, вот еще одна. – Он протянул мне документ, отпечатанный на нашем бланке. – Как говорится, кесарю – кесарево, а богу – богово…

      Мое непосредственное руководство – заместитель начальника следственного управления отменял постановление о прекращении крылатовского дела. Расследовать его поручалось мне. Вверху стояло – «Утверждаю» и загогулины подписи Ивана Васильевича. На прощание он посоветовал:

      – Веди дело так, словно до тебя не было никакого расследования.

      – Понятно.

      Иван Васильевич поднял палец.

      – Но, – сказал он, – и не забывай, что оно было…

      Как только я переступил порог кабинета зампрокурора, тут же попал в канцелярскую машину. К концу дня мне был обеспечен билет на завтрашний самолет в Барнаул с пересадкой в Новосибирске, бронь в барнаульской гостинице.

      Подразумевалось также внимание местных работников прокуратуры.

      И, уже будучи не здесь, но еще и не там, я должен был решить один важный для себя вопрос: как распорядиться последним вечером перед отлетом.

      Дело в том, что за полгода нашего знакомства с Надей мы еще не разлучались надолго. Служба моя непоседлива. Но по непонятным причинам судьба до сих пор щадила нас.

      Я не имел в последнее время продолжительных командировок. Роскошь, которую не мог себе позволить никто из моих коллег.

      Мысли о необозримых расстояниях, что разделят меня с моим конструктором-модельером на бог весть какое