Иномирье. Otherworld. Кирстен Миллер

оттолкнуть. Она ничего не сказала мне, хотя я практически уверен, что рыдал в голос. Когда я ее отпустил, она издала булькающий звук и опустилась обратно на подушки. Ее голова легла под неестественным углом, а взгляд, прежде с таким вниманием изучавший потолок, теперь так же пристально вперился в одеяло.

      Сиделка просунула голову в дверь и тут же вызвала целую армию докторов, не замедливших вытолкать меня из комнаты.

      Прошел час. Сестры с медицинским оборудованием по-прежнему входят и выходят из палаты. В конце концов в дверях появляется дежурный невролог и подходит, чтобы поговорить со мной. Я узнаю ее: это доктор Ито из Брокенхерстского загородного клуба. Мне помогает то, что ее медицинский халат того же цвета, что и теннисная форма, которая была на ней, когда мы встречались.

      – Ты ведь сын Ирэн Итон, не так ли? – спрашивает она.

      Вот самый большой недостаток моей «кишки»: она делает меня незабываемым, словно гигантское родимое пятно или вторая голова.

      – Да, – отвечаю я.

      Нет смысла отнекиваться. Наверняка они в своем загородном клубе только и делают, что судачат о моей семье. Бедная Ирэн Итон, должно быть, говорят они. Как это получилось, что ее сынок вырос таким долбанутым, да еще и хакером?

      – Я друг Кэт. Вы не могли бы мне сказать, что с ней?

      Она явно колеблется, не желая делиться информацией. Тогда я достаю заполненную форму, подписанную матерью Кэт.

      – Вот. Я друг семьи.

      Доктор Ито кивает.

      – У Кэтрин существенно повреждена часть мозгового ствола, которая называется варолиевым мостом, – сообщает она. – Ее состояние называется церебромедуллярным блоком, и…

      – Каким блоком, простите?

      Она терпеливо улыбается.

      – В обиходе это известно как синдром запертого человека.

      Я смотрю мимо нее, в комнату, где Кэт неподвижно лежит на своей койке.

      – Это что-то вроде комы?

      На этот раз доктор качает головой.

      – Только в том смысле, что Кэтрин неспособна двигаться. Однако ее энцефалограмма отображает нормальную мозговую активность. Это говорит о том, что она находится в полном сознании, просто ее мозг заперт внутри тела, неспособного функционировать. Хотя мы научились довольно неплохо исправлять телесные повреждения, в отношении мозга медицина пока не достигла такого же прогресса.

      У меня обрывается дыхание. Мышцы моих ног ослабевают, и я плюхаюсь на стул возле поста сиделки.

      – Она сможет поправиться?

      – Боюсь, это очень маловероятно, – отвечает доктор. – К сожалению, я ничем не могу тебя обнадежить. Прошу прощения, но мне надо было быть в операционной еще десять минут назад, так что, если ты меня извинишь…

      Она поднимается с места. Я пытаюсь уцепиться за ее рукав, но промахиваюсь и хватаю лишь воздух. Я падаю на колени и остаюсь в этом положении, в то время как мир вокруг рассыпается на кусочки.

      Мне приходится собрать все до последней крохи смелости, чтобы вернуться