Дельта чувств. Виктор Иванович Миронов

уже не отходил от неё, маг собственноручно участвовал в уходе за роженицей. Бледная, будто бы измождённая и крепкая своим чревом, от которого плод готовился со слепой безжалостностью вытягивать соки и силы. Ханна, улыбаясь, приоткрывала белый ряд зубов из-под верхней губки. Она клала руку мага туда, где должны были ощущаться глухие толчки ребёнка. Через покров плоти женщины, он приветствовал Милька с уговором, поскорее выйти на свет из преисподней, ловко и осторожно, не причиняя чрезмерных страданий своей укрывательнице. Улыбающееся её лицо исказилось и она, притворно задыхаясь, сказала:

      – Сейчас начнётся.

      Краснолицые мисты необоримого змея пришли в величайшее волнение. Дрожащие огоньки лампад тускло освещали рельефы времени на стенах – бесчисленные изображения сцен из Книги Мёртвых. Новые члены братства Великой Матери – жертвователей семени-огня – всколыхнули воздух, они впились горящими глазами в раздвинутую складку женщины. Каждая часть тела женщины, была теперь раскутана от молитвенных лент. С радостной отвагой, не боясь никаких усилий и мук, приступила она к назначенному обрядом труду. И теперь, когда её час пришёл, она улыбалась уже не прежней, смущённой улыбкой, которая возникла от чрезмерного внимания красноголовых к её розовым створкам раковины, а улыбкой, сияющей от счастья. И глядели её красивые и прекрасные глаза в глаза изголовья любопытствующего змея, от которого ей предстояло родить – «Ещё одного».

      – Умножь его, Госпожа! – таков был смысл просьб, посвящаемых мистов.

      Теперь Мелькарт должен был умножиться. Ханна не боялась и была радостно готова выдержать всё, что выдерживали до неё прежние Ханны ради этого умноженья и женской своей чести. Она горестно хваталась за голову, когда её мнимо, рвало – ворожа пурпурные головы мистов, и призывала Мелькарта. Бледнела и чахла, живот её становился всё больше и больше, ибо естественное природное своекорыстие плода показывало тут всю свою бессознательную жестокость. Бог – скрытый в чреве – хотел окрепнуть и безжалостно, и себялюбиво высасывал все соки и силы из якобы беременной женщины. Он пожирал её, и при этом он не испытывал ни злых, ни добрых чувств. И если бы он мог выразить отношение к матери, то оно бы заключалось в том, что мать – это кормящая хранительница его роста, и, что доля её пасть на дорогу использованной оболочкой, ибо только он – единственно важное существо, которое вот-вот вырвется на свет. Бог не мог ни подумать так, ни сказать, но таково было глубочайшее его убежденье. Именно этот час ждала Ханна – проявлявшая собой ВЕЛИЧЕСТВО Матери Аштарт – со спокойной готовностью. Она ожидала, когда под дельтой её чувств протащат мальчика, омоют и завернут в пелёнки. Скоро, восседая на троне создающего царя, на виду у мистов, приёмная мать позволит плоду проползти под складкой её ног. Как только мальчик выползет, его обвяжут ароматными цветами и привяжут к женщине. Затем, сын и мать, обнажённые, на виду у краснолицых мистов, сядут на трон.

      Связь, возникавшая между ними путём наглядной имитации – акта деторождения, –