Каменный Пояс. Книга 2. Наследники. Евгений Александрович Федоров

плохо? – строго посмотрел на него трактирщик. Отвернувшись к окну, он соболезнующе вздохнул: – Эх, сударь, впусте обеспокоились. Это всегда бывает после неосторожества. Рассчитаемся как-нибудь.

      – Кто же мне даст в долг? Уж не ты ли, борода? – желчно спросил Прокофий.

      – Что вы, помилуй бог! – истово перекрестился купчина. – Николи процентщиком не был, господин хороший!

      Он помолчал, помялся. Осенний рассвет лениво заползал в комнату. И без того серое лицо постояльца теперь казалось землистым. Красногрудый снегирь, как огонек, на мгновенье вспыхнул на подоконнике и отлетел.

      – Холодить стало. К зиме… – поеживаясь, медленно сказал купец и прошептал вдруг: – Тут старушка одна обретается. Она под расписочку выдаст. Желаете, выручу, сударь, позову?..

      Прокофий встрепенулся, ожил. На душе стало веселее.

      – Хошь черта зови, но выручай, борода!

      – Сей минут! – услужливо отозвался купчина и поспешно вышел…

      Старенькая подслеповатая процентщица неслышно переступила порог и выжидательно разглядывала Демидова.

      – Ты что, кикимора? Откуда взялась? Ростовщица? – накинулся на нее Прокофий.

      – Помилуй бог, батюшка, николи ростовщицей не была. Прослышала от Ивана Дмитриевича о твоем горюшке. Помочь собралась, – смиренно прошептала она. Ее хитрые глазки обшарили заводчика.

      – Две тысячи червонцев надо, баушка! Дашь мне? – деловито спросил он.

      – Ох, много! Ох, многоватенько, батюшка! – заохала старушонка.

      – А может, найдешь, баушка? – не отступал Демидов.

      – Милый ты мой, желанный, уж поищу… Может, и добуду…

      Она низенько кланялась. В темном платье и платочке, старушонка походила на галку. От ветхого платьица, от всей старушки пахло смолкой, еле уловимой затхлостью. Глядя на ее немощную, сгорбленную, жалкую фигурку, Прокофий спросил:

      – Сколь процента возьмешь?

      Старушка построжала, подумала малость.

      – Ох, и не знаю, сказать как! Не от меня ведется. Баш на баш, батюшка! – елейно отозвалась она.

      – Это что же – рубль на рубль! – ахнул Демидов.

      – Это уж как водится, батюшка! Она, копеечка, ныне дорога. Коли бежит по рукам – подружку ведет!

      Прокофий Акинфиевич заметался по номеру. Ярость овладела им. Тряхнуть бы старую! Но он сдержался, сказал ей зло:

      – Ты что же, старая хрычовка, обираешь меня?

      – Что ты, миленький! – удивленно уставилась в него ростовщица. – Чего тебя обирать? Гол, поди, как сокол. Расписочку только и возьму. А придет ли к тебе наследство, один Бог ведает…

      «Ведьма! – мысленно выругался Демидов. – Все знает, все обдумала!»

      Он кружил по комнате, закинув руки за спину, перебирая пальцами. Полы халата развевались. Старушонка тихонько уселась в креслице.

      – Ну что ж, решай, сынок!

      Прокофий Акинфиевич остановился перед ней, крикнул:

      – Чего расселась, тащи деньги! Согласен!

      – Вот и договорились, милый! – радостно отозвалась процентщица и заторопилась за обещанным…

      На