Собрание сочинений. Том 2. 1960–1962. Аркадий и Борис Стругацкие

как же, – сказал он.

      – Та-ак, – сказал Опанасенко. – Придется вас проводить. Гэмфри! Черт, не слышит…

      – Погодите, – сказал Мандель. – Зачем это?

      – Она где-то здесь, – сказал Опанасенко. – Мы видели следы.

      Мандель и Новаго переглянулись.

      – Вам, разумеется, виднее, Федор Александрович, – нерешительно сказал Новаго, – но я полагал… В конце концов, мы вооружены.

      – Сумасшедшие, – убежденно сказал Опанасенко. – У вас там на Базе все какие-то, извините, блаженные. Предупреждаем, объясняем – и вот пожалуйста. Ночью. Через пустыню. С пистолетиками. Вам что, Хлебникова мало?

      Мандель пожал плечами.

      – По-моему, в данном случае… – начал он, но тут Морган сказал: «Ти-хо!», и Опанасенко мгновенно сорвал с плеча карабин и встал рядом с канадцем.

      Новаго тихонько крякнул и потянул из унта пистолет.

      Солнце уже почти скрылось – над черными зубчатыми силуэтами дюн светилась узкая желто-зеленая полоска. Все небо стало черным, и звезд было очень много. Звездный блеск лежал на стволах карабинов, и было видно, как стволы медленно двигаются направо и налево.

      Потом Гэмфри сказал: «Ошибка. Прошу прощения», и все сразу зашевелились. Опанасенко крикнул на ухо Моргану:

      – Гэмфри, они идут на биостанцию к Ирине Викторовне! Надо проводить!

      – Гуд. Я иду, – сказал Морган.

      – Мы идем вместе! – крикнул Опанасенко.

      – Гуд. Идем вместе.

      Врачи все еще держали в руках пистолеты. Морган повернулся к ним, всмотрелся и воскликнул:

      – О, это не нужно! Это спрятать.

      – Да-да, пожалуйста, – сказал Опанасенко. – И не вздумайте стрелять. И наденьте очки.

      Следопыты были уже в инфракрасных очках. Мандель стыдливо сунул пистолет в глубокий карман дохи и перехватил саквояж в правую руку. Новаго помедлил немного, затем снова опустил пистолет за отворот левого унта.

      – Пошли, – сказал Опанасенко. – Мы поведем вас не по трассе, а напрямик, через раскопки. Это ближе.

      Теперь впереди и правее Манделя шел с карабином под мышкой Опанасенко. Позади и правее Новаго вышагивал Морган. Карабин на длинном ремне висел у него на шее. Опанасенко шел очень быстро, круто забирая на запад.

      В инфракрасные очки дюны казались черно-белыми, а небо – серым и пустым. Это было похоже на рисунок свинцовым карандашом. Пустыня быстро остывала, и рисунок становился все менее контрастным, словно заволакивался туманной дымкой.

      – А почему вас так обрадовала наша каверна, Федор Александрович? – спросил Мандель. – Вода?

      – Ну как же, – сказал Опанасенко, не оборачиваясь. – Во-первых – вода, а во-вторых – в одной каверне мы нашли облицованные плиты.

      – Ах да, – сказал Мандель. – Конечно.

      – В нашей каверне вы найдете целый краулер, – мрачно проворчал Новаго.

      Опанасенко вдруг резко свернул, огибая ровную песчаную площадку. На краю площадки стоял шест с поникшим флажком.

      – Зыбучка, – проговорил позади Морган. – Очень опасно.

      Зыбучие