Городской триптих. Наталья Ермаковец

Севко лежал синий-синий (на ум Дариме сразу приходило сравнение с мятым баклажаном, и она ничего не могла с этим поделать) – все-таки седьмой этаж – и в неглаженом костюме с чужого плеча.

      На похороны они не попали: мама Нина лежала в реанимации, а сама Дарима не сочла нужным идти прощаться с чужим, по сути, человеком.

      Из комнаты донесся протяжный зов, и Дарима отмерла. Кастрюля булькала, видно, уже давно. Когда крупные пузыри переваливались через эмалированный край, фиолетовый цветок включенного газа на время терял лепестки и моргал. На кухонной тумбе аккуратной горкой лежали нашинкованные капуста и морковка. Края нарезанной кубиками картошки начали темнеть. Мясо отдыхало в холодильнике.

      – Ри-ма-а! – Мама Нина с младенчества звала ее только так и хмыкала, что сочиненное невесткой имя «Дарима» не занесено ни в один справочник.

      – Сейчас, только овощи брошу. – И Дарима обреченным жестом сгребла все в кастрюлю и уменьшила огонь.

      Мама Нина лежала в большой комнате, утопая в подушках. Она всегда отличалась внушительным для женщины телосложением, но после долгих месяцев в постели еще больше поплыла. Под одеялом угадывались ее крупные ноги, похожие на колонны, широкие бедра и мощные руки молотобойца. После долгих убеждений она согласилась постричь свои жесткие волосы, запутывавшиеся из-за постоянного лежания в тугой комок. И сейчас на макушке мамы Нины смешно топорщился хохолок, который Дарима, подойдя ближе, механически пригладила рукой.

      – Скоро будем кушать. Тебе что-нибудь нужно пока?

      – Включи телевизор, – окончания слов звучали чуть смазано, – и шторы прикрой: глаза режет.

      Дарима подошла к окну задернуть портьеры и бросила взгляд сквозь стекло. Знакомая скамейка все так же стояла на месте, лишь край одной ножки отбился и дерево висело некрасивыми щепками.

      Только сейчас, вместо любимых Юльки и Женьки, там были двое: сосед с пятого этажа (то ли Милослав, то ли Мирослав, все похоже и одинаковая концовка) и незнакомец. Именно этот неизвестный возвышался над «Славом» на полголовы и методично размахивал перед лицом того сжатыми кулаками, словно двигающийся маятник: туда – сюда, туда – сюда.

      Из-за спины Даримы раздался демонстративный вздох: мама Нина намекала, что солнце по-прежнему ей мешает. Дарима обернулась к кровати буквально на секунду, чтобы успокаивающе улыбнуться. Когда взгляд ее вернулся к улице, «Слав» валялся на земле бесформенной кучей, которую незнакомец остервенело пинал ногами. Доносившиеся звуки были странными: никаких криков или стонов, а что-то похожее на выдох дровосека, с размаха опускавшего топор на особо плотное полено. Хэк, хэк…

      С тихим аханьем Дарима бросилась в прихожую к телефону и набрала «ноль два», номер, вдалбливаемый в память с детства. Едва лишь палец отпустил отверстие последней цифры и раздался легкий щелчок, она нажала рычаг сброса. Глупая, забыла впереди цифру «один». Полиция ответила после пятого гудка.

      – Здравствуйте.