Люди Падающей Воды. Анатолий Агарков

и кончится власть толстопузого Бурунши.

      Харка закрыл глаза….

      – Спишь, Обречённый?

      Агда стояла в трёх шагах, покусывая стебелёк, отставив в сторону стройную ногу и уперев руку в бок.

      – Зачем пришла?

      – Тебя увидеть. Привет от Эолы передать.

      – А где она сама? Что не идёт проститься?

      – Твоей последней просьбы боится, а я не боюсь и готова любить даже Обречённого, если страх смерти не помешает ему быть мужчиной.

      Харка усмехнулся горько:

      – Зачем тебе это?

      – А вот! Хочу, чтобы сын мой был на тебя похожим.

      – Ты пробуждаешь во мне силы, но мне бы хотелось Эолу увидеть. Свидетельница наших клятв, уговори её прийти или передай, что я любил её, люблю и буду любить даже тогда, когда душа моя вместе с дымом отправится на небеса.

      Агда капризно поджала губы.

      – Я, Харка, чем хуже её?

      – Ты, Агда, всех превзошла, но для любви чистота нужна – это главная красота женщины.

      – Вот поганец! – Агда добродушно рассмеялась. – Ладно, попробую уговорить твою чистую, но трусливую.

      Эола подошла, прикрыв лицо кудрями.

      – Прости, Харка, я не могу тебе дать то, что ты хочешь.

      Юноша согласно кивнул:

      – Я понимаю, печать Обречённого…. Но поцеловать ты меня можешь?

      Эола кивнула, опустила колени на белую шкуру, откинула волосы от лица и зажмурила глаза. Обречённый макнул палец в белую краску на своей груди и провёл по девичьей – от основания до самого соска. Эола отпрянула.

      – Что ты делаешь? Она же не смоется!

      – Этот знак моей любви будет тебя хранить. Если кто-нибудь захочет причинить тебе зло, так и скажи – у меня на груди знак сожженного Обречённого – жди страшной мести от него.

      – О, Харка, как же ты мог? Этот твой знак теперь можно удалить разве только вместе с грудью. Но она же левая – мне придётся безгрудой стать, если захочу я в охотницы.

      – Не удаляй. Верь мне – всё будет хорошо.

      – О, Харка, Харка, зачем ты сделал меня несчастной?

      Эола убежала, испугавшись Гляма.

      Краскотёр потыкал пальцем в Харкину грудь:

      – Ещё не просохла? Знаешь, только что придумал ей название – милость Бурунши. Как думаешь, подойдёт?

      Харка усмехнулся.

      – Нарасхват пойдёт – всем нужна милость того, которого уже нет и никогда не будет.

      – Я готовил её из белой глины, добавив немного волчьего жира и пихтовой смолы. Чуешь, как пахнет? – Глям притиснулся носом к Харкиной груди и зашептал. – Доведётся с Ним встретиться там, попроси для меня….

      – Месторождение белой глины, волчьего жира или пихтовой смолы?

      – Силы мужской. Бабы ходят ко мне табунами за красками для красоты, готовы на всё, а я…, – краскотёр прицыкнул языком.

      Взор Обречённого посуровел:

      – Младенцев ел?

      – Говорили, продляют жизнь.

      – Вот и живи.

      – Так радости нет.

      – Ступай, –