Где кончается порядок. Где начинается авиация, там кончаются дисциплина и порядок. Анатолий Агарков

что ли?

      Наконец, Турченков:

      – Э, кончайте-кончайте – рабочее время. Или закройтесь.

      Лишние разбрелись по своим рабочим местам.

      – Что, Василич, политотдел говорит – война на пороге? – спросил я Драча.

      Наставник мой уютно устроился у теплых труб и хотел покемарить часок-другой до отъезда. Однако оторвался от столь приятного занятия и напыщенно объявил:

      – Рехнулся, Егорыч, мир. Ей бо, рехнулся!

      – Война будет?

      – Ну, а как без нее?

      Старший прапорщик Драч зевнул и закрыл глаза.

      – Воевать не хотелось бы.

      – Авось пронесет, – предположил мой наставник.

      – Чета, как будто, в последнее время мы их побаиваться вроде начали – с чего это, а, Николай Васильевич?

      – От Горбатого все идет. Раньше правители были строже: чуть что – авиация на крыло!

      – Ты воевал?

      – Не пришлось.

      – А смог бы?

      – Если прикажут – куда деваться? Турченок вон солдата завалил.

      – Как это?

      – Дезертира искали, местность прочесывали с автоматами наизготовку. Тот в кустах шнырился… Ну, Леха его и… А когда разбираться? Тут – кто кого раньше.

      Сразу с приезда заскочил к дочери. Тещи, слава Богу, не было дома.

      Тома кормила девочку с ложки. Но ребенку не нравилось только рот открывать. И это еще слабо сказано. Она терпеть не могла сидеть сложа руки – их надо было обязательно куда-нибудь задействовать. Но всякий раз, когда мама предлагала ей самостоятельность, ложка неизменно превращалась в катапульту, суп или каша в метательные снаряды, ну а уж кому не повезет – в римских легионеров, осаждающих Настину крепость. Поэтому Тома взяла в свои руки процесс кормления. Ей одного только не хватало – превратить этот полезный и нужный процесс в увлекательное приключение.

      Раздевшись, взял инициативу в свои помытые руки.

      – Ну-ка, черт возьми! я голодный с работы: давай по-братски – ложку мне, две тебе.

      Под шумок сунул Насте ложку в рот – не пустую, конечно.

      – Считать умеешь? Сколько слопала? – покажи на пальцах. Да у тебя и пальцев столько нет. Все хватит объедаться – остальное мое. Что нет? Тебе тоже надо? Ты больше моего слопала и еще хочешь? Где совесть, дочь?

      Под шумок ложка за ложкой – тарелка пуста.

      – Ух я наелся! – похлопал себя по животу. – А ты? Еще хочешь? Да нам тебя не прокормить. Мама, неси добавки.

      Тома не верит:

      – Сам что ли съел?

      – Дочь, нам не верят – пойдем дуться.

      – Ей надо спать.

      – На диван нам можно лечь?

      – Сначала разденься.

      Мне кажется моя дочь умом и сообразительностью намного превосходит своих сверстников. И наблюдательностью. Она с одного взгляда определяет в каком я бываю настроении и подстраивается – вместе грустим, вместе балдеем. Готов поклясться всеми богами, что в этом маленьком тельце